Потом он за руку, в полной темноте, вёл её мимо хозяйских окон, долго возился с замком, а, открыв, наконец, притянул жаркое упругое тело к себе, почти втолкнул в комнату и, подхватив на руки, тут же опустил на кровать.

Нащупав рукой, включил ночник и счастливо рассмеялся.

– Какая славная каморка папы Вити, – прошептала, оглядываясь, гостья. И поспешно добавила, тоже засмеявшись каким-то удивительным, колокольчиковым смехом: – Дверь, дверь, дурачок!

Он застонал и, с громадным сожалением оторвавшись от внезапно привалившего мужского счастья, метнулся к двери. Щёлкнул дважды замок, полетела на тумбочку одежда – смех на кровати замер. Табунов, уже раздетый, прыгнул, торопливо поцеловал и молча с ожесточением принялся срывать с женщины одежду. Ответом было также молчание и такая же ожесточённая помощь – взвизгнула молния, щелкнула застёжка – и женщина освобождёно вздохнула тяжело колыхнувшейся грудью. Ладони Табунова сразу наполнились, он задохнулся от желания и с нарастающей скоростью полетел, полетел, полетел, полетел туда, где его ждала яркая и невыразимо сладостная вспышка света неведомой звезды…

Грязно-серая темень комнаты лезла в глаза, забивала душу. Звонкая тишина обручем давила череп, шевелиться не хотелось, да и вряд ли это сейчас требовалось – шевелиться. Табунов закрыл глаза.

Рядом, касаясь его плечом, лежала женщина.

– А ты меня испугал там, в толпе, – прошептала она, и под этим расслабленным шёпотом тишина поползла. Так ползёт старая дерюжка при легком усилии пальцев. – Я ведь всё то время шла чуть впереди тебя…

Женщина шаловливо засмеялась.

– Иду, иду, а ты ноль внимания. Ну, думаю, на пляже не решился подойти, здесь вообще даже в мою сторону не смотрит. Решила – всё. Плохо моё дело. Не замечает меня приглянувшийся мальчик. И вдруг ты…

Она снова засмеялась. Потом, ворохнувшись, спросила:

– Ты что, спишь?

Табунов не отвечал.

– Ви-тя…

Табунов молчал. Молчал даже и не нарочно – он просто почти не слышал её. Женщину звали Светланой. Табунову было плохо.

– Спишь… Ну и я тогда, – женщина устроилась поудобнее, повздыхала да и затихла.

Табунов открыл глаза. Грязно-серая темнота качнулась и словно приклеилась к его лицу. Табунов скосил взгляд: рядом белела обнаженная грудь женщины, которую, как и его жену, звали Светланой.

Одиночество прорастало пустотой.

Табунов скрипнул зубами и рывком сел. Женщина вздрогнула, спросила шёпотом:

– Ты чего, Вить?