Лениво, словно песок из ладони в ладонь, пересыпались разморённые мысли. Табунов потянулся сладко, погладил взглядом золотисто-коричневую спину, перечеркнутую слегка зарозовевшей узкой полоской, и начал придумывать повод заговорить. На ум ничего не шло, точнее, шло, но всё не то, всё какое-то дебильное, плоское, а если не дебильное и не плоское, то банальное, или ещё того хуже, киношное. Да, усмехнулся он, убила в тебе Дон Жуана супружеская жизнь… Разленила. Вот и хочется тебе, а как подумаешь, что подойти надо, заговорить о чём-то, рассмешить, если повезёт, и говорить потом, говорить… О чём говорить? О чём можно говорить с абсолютно незнакомой женщиной? Проблема, однако. Ой, проблема…

14 руб. 50 коп. Такая нерациональная ревность

14 руб. 50 коп. Такая нерациональная ревность

За шесть лет семейной жизни Табунов ни разу не изменил своей Светке.

Так уж получилось, да и незачем было, да и не хотелось вовсе. Впрочем, хотеть-то может и хотелось, да и не может, а наверняка хотелось, глаза ведь смотрят, а смотреть есть на что и на кого, свет не сошёлся клином на его Светке. Но всякий раз, когда момент сам собой подворачивался, Табунова что-то останавливало, что-то удерживало. Он пытался классифицировать это «что-то», и вывод оставался неизменен: любит он свою длинноногую, свою смоляноголовую, свою гибко-упругую Светку. Любит её глаза со смешинкой, брови отменные. Всю её любит, от пяток до кончиков ногтей. Он и целовать её любил всю, всю, всю…

Он знал, что Светлана верит ему. По крайней мере, никогда не давала понять обратного. Ни одной сцены ревности за шесть лет, ни одного взгляда ревнивого, слова запальчивого. Конечно, не без ссор, не без скандалов даже, но то всё быт неустроенный, или настроений ухабы. Чего в семье не случается? А ведь он женился, будучи на третьем курсе вечернего обучения. Вечернего! Четыре вечера в неделю – в институте. Приходил домой почти в одиннадцать, конечно – усталый, конечно – голодный, конечно – сонный. И так почти три года. Она вечером – дома, со свёкром и свекровью, он – в институте, с однокашниками и, главное однокашницами. А последних на курсе ни много ни мало, а больше половины. Попробуй-ка, сумей верить!

Табунов также знал, что и он верит Светлане. Безаговорочно. Каждый раз, отправляя её по женским делам в санаторий, выслушивал он отцовские сентенции, да и от взглядов материнских отворачивался, иногда злился на них, иногда – смеялся. Он хотел верить – и верил.

Правда, случилось с ним однажды… Уехала жена в санаторий, а его через несколько дней в командировку сосватали. В Москву. На четыре дня. Прилетел в белокаменную, и случилось так, что все дела в один день провернул. Обрадовался! Ну, думал, нагуляюсь по столице. Шутка ли, целых три дня сам себе хозяин.