– А какого дьявола кричишь здесь? – раздраженно бросил Аронов. – Не знаешь, так молчи.

Потехин нашарил руками стенку, сполз по ней на пол выбелив себе спину, сжался.

– Искать надо по станциям, – сказал Аронов. – Наверняка сидит где-нибудь и прячется. Я согласен, он так просто не умрет, ему надо с шумом, с громом…

Степан сжал голову руками, молчал, закусив губу.

– В хрйста-мать… – выругался старик. – Это как же пытали Никиту, если он сам книги запалил?..

Утром следующего дня к дому Гудошниковых подъехал автобус, похожий на катафалк, только без стола в кузове, Человек шесть студентов внесли со двора ящики и под руководством Аронова стали упаковывать книги. В доме поднялась суета, стучали молотки, кружила книжная пыль.

Гудошников-сын, сцепив руки на груди, задумчиво бродил по комнатам, трогал вещи, книги – молчал.

– Ты не беспокойся, – увещевал его Аронов. – Мы сами справимся, ребята все сделают…

Старик Потехин сидел в углу кабинета Никиты Евсеича и отчего-то сильно потел, часто вытирая лысую голову простреленной ладонью.

К обеду все было кончено. Упакованные книги и бумаги лежали в автобусе, готовые к переезду на новое место жительства. Степан безучастно сидел в своей комнате и вспоминал.

Как-то однажды, когда отцу совсем было худо – шалили нервы, Степан укорил его, что тот сильно и понапрасну волнуется, а в его бы годы следовало спокойнее относиться к жизни, мудрее, что ли. И что это за отрава – книги. Почему, где бы они ни появились, вокруг них начинается брожение, разгораются страсти. Казалось бы, наоборот, где древние книги – там покой, тишина, умиротворение. Они, книги, должны нести мудрость, одухотворять человека. «Это по-твоему, – отмахнулся тогда отец. – Не от книг страсти разгораются. От слова, что в них написано. Слово рождает мысль. А мысль – борение… Это не нами придумано, это диалектика… Тихо и покойно бывает только в келейке у творца, в писцовой избе. А как вышло от него слово да пошло гулять в народ, тут и разгораются страсти…»

– Ну что, поехали? – предложил Аронов, заглядывая в комнату Степана. – Нужно оформить документы о передаче собрания… Работы еще много…

«Ведь без собрания своего, без этих материалов, я для них ничего не значу, – вспомнил Степан слова отца. – Они же меня в порошок сотрут, растопчут. А так – пусть попробуют. И они примут, примут мои предложения! Так что эти книги – заложники мои…»

– Я понимаю: тебе, Степа, тяжело, – говорил Аронов. – Но это твой гражданский долг. Ты поступил правильно… А что еще делать в этом положении? Завещание… – он вздохнул. – Не передавать же их детскому дому, правда?