– Что, и Толстой был болен? – спросил Степан, срывая крышку с кипящего чайника.

– Я так не сказал! – хранитель развел руками. – Другое дело – подражание, навязчивые идеи…

– Выходит, что Никита живой?! – вскочил старик. – Скажите толком – где Никита?!

– Никита Евсеич ушел из дома и не вернулся, – терпеливо объяснил Аронов.

– Что же вы его хороните? – возмутился старик. – Чего вы тут собрались и лясы точите, как бабы? Искать надо!

– Искали уже, – вздохнул Степан. – Милиция до сих пор ищет. Был бы жив – нашли…

И тут вспомнил Степан, с чем связано имя Илья, Илю-ха! «Ты – предатель! – ударил в уши голос отца. – Ты ведь страшнее Илюхи! Его хоть мучили, а ты…»

Это тот самый Илья, что помогал подвиливать отца на дыбу!

Степан вздрогнул, отпрянул от старика.

– Плохо искали! – кричал старик, – Да вы Никиту Евсеича не знаете! Он просто так, тихонько, не помрет! Он помирать станет – всем чертям тошно будет!.. Экие вы, сидят, живого человека отпевают!

Степан справился с волнением, стиснул зубы. Отец несколько раз, когда бывал в тяжелом настроении, рассказывал ему о Северьяновой обители. И имя это называл – Илья, и жалел почему-то его, клялся разыскать его или хотя бы узнать о его судьбе.

– Никиту Евсеича мы знаем, – сказал Аронов. – Вы нас не удивили. Это вы его не знаете, потому и горячитесь…

– Я? Я не знаю? – отчего-то взъярился старик, и Степану показалось, что он сейчас бросится в драку. – Да я его с двадцать второго знаю! Я его на дыбу вешал! И тогда еще узнал, что за человек Никита Евсеич! Эх вы…

– Ага, так это ты – Илюха? – протянул Аронов. – Ну как же, знаем, знаем… Вот оно что!

– Я и есть, – подтвердил старик.

– Теперь что, в грехах каяться пришел? – напирал хранитель.

– Не твое дело! – отрубил старик. – Это мы с Никитой сами…

– Ну а ты, мучитель, знаешь, что Гудошников книги свои поджигал? Сам? Своими руками? – в упор спросил Аронов.

Старик заслонился рукой, дернулся.

– Неужто?..