— Штабс-капитан Гога Бродский, который командует Степным партизанским отрядом…

— Степным? Это тем отрядом, который с нами будет соединяться?

— Ага! Этот Гога в восемнадцатом году, когда немцы входили в Крым, заманил в Алушту советское правительство Таврии. Ответил им по телефону, что в Алуште советская власть и путь на Феодосию свободен. А когда они приехали, расстреляли их. И сам Гога тоже расстреливал!.. Слушайте, об этом же знает Гриша-матрос. Вы его спросите!

— Да ты понимаешь, чего наговорил, а?! — Бескаравайный уже не зевал, а пытливо, даже сердито смотрел на Юру.

— А что здесь не понимать?! Гога Бродский никогда, никогда не перейдет на сторону советской власти! Он сын богатого помещика в Екатеринославской губернии и против революции.

— А ну, пойдем к командиру!

Бескаравайный легко встал, и они зашагали к большому шалашу.

Командир выслушал Бескаравайного.

— Интересно! — сказал он. — И откуда ты, хлопец, живя в Судаке, знаешь о том, что творится в степи? Да еще у партизан? Ты садись. Говори не спеша. Обстоятельно.

Юре очень нравился командир: разговаривает не свысока, как равный с равным. И Юра рассказал все, что знал о Гоге.

— Только я о Степном отряде ничего не знаю. Я знаю Бродского и его семью. А его фамилию назвал Лука. Будто он командует этим отрядом…

— Тут только одна заковыка, — сказал Бескаравайный. — С чего б это гимназер двадцати одного года вышел в штабс-капитаны?

— Я же сказал вам, что он в восемнадцатом году в Алушту советское правительство Таврии заманил и сам участвовал в расстреле. Его тогда сразу же сделали поручиком… А потом пошло.

— Ладно! Проверим. За сведения спасибо! — объявил командир. — Только ты обо всем этом никому ни пол слова. Обещаешь?

— Обещаю. А за овсом и сеном можно съездить?

— Сколько ты привезешь на рессорной повозке?! Я можару пошлю.

— Ну как? — спросил Юра уже поздно вечером, когда Бескаравайный, стащив с повозки матрас и подушку под дерево, укладывался спать.

— Здоровый…

— Я спрашиваю о Степном отряде.