2

В большой, чисто выбеленной комнате с дощатым полом подвешенная к потолку лампа с абажуром освещала стол, уставленный всякой снедью. Весь левый угол занимала широченная кровать с множеством взбитых подушек в узорчатых наволочках. У стены напротив стоял комод с зеркалом. Над кроватью на ярком ковре красовалась гитара, на других стенах висели фотографии. Все три окна были наглухо закрыты наружными ставнями, и в отверстия железных ставенных полос, что выглядывали из оконных рам, всунуты шкворни. Бескаравайный заглянул на кухню, в кладовую и только тогда снял фуражку и сел на лавку. Но винтовку поставил рядом.

— Окна куда выходят? — осведомился он у Дуси, которая непрерывно бегала из комнаты в кухню.

— В сад! А за садом поле, — ответила Дуся, пододвигая стулья к столу.

— Тогда шкворни с болтов долой! Дверь у вас одна?

— Шкворни я сниму, — отозвался Мышонок. — Только ты, казак, не беспокойся. В случае чего, нас предупредят.

— Береженого бог бережет!.. А это что?.. Зачем?..

Вопрос относился к вошедшим в комнату. Дуся, улыбаясь, несла в объятиях четвертную самогона. За нею низенькая толстушка шла с четвертью вина.

— Даешь жизнь! Есть чем горлышко промочить! — восторженно закричал Мышонок и широко развел руками, словно раскрывая объятия.

Бескаравайный разгладил усы и крякнул. Сандетов бросился помогать ставить четвертные на стол.

— Прошу за стол, дорогие гостюшки! — пригласила Дуся, ставя на стол еще четверть. — А ты что стоишь? Садись. Как тебя зовут?

— Юра.

— Садись рядом со мной. — Она ласково улыбнулась, показав ровные белые зубы.

Юре было приятно смотреть на нее.

— Одну четвертную оставьте, — сказал Бескаравайный, — а остальные долой. И вот что — на выпивку не наваливайтесь… Сами должны понимать.

— Пей, да ума не пропивай, — поддакнул Сандетов. Желваки на его худой шее заходили, кадык тоже.

— Ты чего хочешь? — спросила Дуся.

Юра осмотрел стол: жареная свиная колбаса с кислой капустой, яичница, сало, холодец, салат из помидоров с луком, пирожки — многое из этого он давно уже не пробовал.

— Колбасы! — прошептал он и обвел языком запекшиеся губы.