Королева, увидев, как исчезает на глазах группа воинственных офицеров, на которых она так рассчитывала, решила, что могущество ее развеялось, словно громадные рати ассирийцев и амалекитян[149] развеялись когда-то от одного дуновения господа и навсегда исчезли в пучине моря или забвения.

Очнуться королеву заставил нежный голосок графини Жюль, которая подошла к ней вместе с г-жой Дианой де Полиньяк, своей невесткой.

При звуках ее голоса в сердце гордой женщины вновь забрезжило будущее – приятное будущее с цветами и пальмами: искренний и преданный друг стоит больше десяти королевств.

– О, это ты, ты, – шептала она, обнимая графиню, – значит, все же у меня есть еще друг.

И давно сдерживаемые слезы заструились из глаз, потекли по щекам, увлажнили грудь, но были они не горькими, а отрадными, они не стесняли ей дыхание, а, напротив, позволили вздохнуть полной грудью.

Последовало несколько мгновений тишины, во время которых королева продолжала обнимать графиню.

Молчание нарушила герцогиня, так и не выпустившая руки золовки.

– Государыня, – начала она робко, почти застенчиво, – я надеюсь, вы не отвергнете проект, с которым я хочу вас ознакомить.

– Проект? Какой проект? – насторожилась королева. – Выкладывайте, герцогиня, выкладывайте.

Она приготовилась выслушать герцогиню Диану и оперлась о плечо графини, своей фаворитки.

– Государыня, – продолжила герцогиня, – мнение, которое я собираюсь высказать, исходит от особы, чье влияние не вызовет сомнений у вашего величества, – оно исходит от ее королевского высочества Аделаиды, тетушки короля.

– Что за вступления, милая герцогиня, – весело проговорила королева, – к делу!

– Положение довольно печальное, государыня. Все вокруг преувеличивают благосклонность, которой пользуется наше семейство у вашего величества. Клевета чернит августейшую дружбу, которой вы нас удостоили в ответ на наше почтение и преданность.

– Полно вам, герцогиня, – перебила с удивлением королева, – разве вы не находите, что я проявила довольно смелости? Разве вопреки всеобщему мнению, невзирая на двор, народ, невзирая, наконец, на самого короля, я не осталась верна нашей дружбе?

– Напротив, государыня с таким благородством поддерживала своих друзей, подставляя грудь под удары, что теперь, когда опасность велика и даже ужасна, столь благородно отстаиваемые ваши друзья были бы трусами и скверными слугами, если бы не воздали своей королеве тем же.

– Но это же прекрасно, прекрасно! – в восторге воскликнула Мария Антуанетта, целуя графиню, которую она все еще прижимала к груди, и пожимая руку г-же де Полиньяк.