Офицеры, которые не находили, что сей гастрономический сеанс достоин потомка Людовика Святого, сбились в кучки и вели себя с меньшей почтительностью, чем того требовали обстоятельства.

Королева залилась краской, в каждом ее жесте проскальзывало раздражение. Этой тонкой, аристократичной и нервной натуре было явно непонятно такое зримое преобладание материального над духовным. Она подошла к столу, чтобы заставить вновь приблизиться тех, кого появление короля вынудило отойти в сторонку.

– Государь, – осведомилась королева, – нет ли у вас каких-либо приказаний?

– Каких еще приказаний, сударыня? – отвечал король с набитым ртом. – Быть может, в этот трудный момент вы будете нашей Эгерией[147]?

Сказав это, он отважно набросился на куропатку с трюфелями.

– Государь, – отозвалась королева, – Нума был королем мирным. А поскольку сегодня все уверены, что нам нужен воинственный король, вы, ваше величество, желая выбрать себе античный образец, должны быть Ромулом, раз уж не можете быть Тарквинием[148].

Король улыбнулся спокойной, чуть ли не блаженной улыбкой.

– А эти господа тоже настроены воинственно? – спросил он, повернувшись к кучке офицеров, и его глаза, заблестевшие после плотной еды, показались им полными отваги.

– Да, государь! – в один голос воскликнули они. – Война! Нам нужна лишь война!

– Господа, – остановил их король, – я рад, так как вижу, что, если будет надо, могу на вас рассчитывать. Но сейчас у меня есть два советчика: государственный совет и мой желудок. Первый советует мне, что я должен делать, а следую я советам второго.

Рассмеявшись, он протянул слуге полную объедков тарелку и взял чистую.

Ропот изумления и гнева пробежал по толпе дворян, из которых любой по первому знаку короля готов был пролить за него кровь.

Королева отвернулась и топнула ножкой.

К ней подошел принц де Ламбеск.

– Вот видите, государыня, – проговорил он, – его величество думает так же, как я: лучше подождать. Так велит благоразумие, и откуда бы ни проистекало это мое качество, мы живем в такие времена, что оно просто необходимо.

– Да, сударь, необходимо, – до крови кусая губы, согласилась королева.

И, смертельно опечаленная, она прислонилась к камину; взгляд ее был устремлен в ночь, а душа разрывалась от отчаяния.

Такое разногласие между королем и королевой поразило всех собравшихся. Королева едва сдерживала слезы. Король же продолжал ужинать с отменным аппетитом, присущим семейству Бурбонов и даже вошедшим в поговорку.

Зал понемногу опустел. Группки людей таяли, как под лучами солнца тает в саду снег, обнажая островки черной унылой земли.