По поведению этих людей было нетрудно догадаться: они не одобряют происшедшего и если бы осмелились, то высказали бы свое недовольство.

Ведь они были в составе кортежа, встречавшего фландрский полк, они получили приглашение на обед и приняли его. Однако, будучи скорее гражданами, нежели солдатами, именно они во время оргии отважились на глухие замечания, которые, увы, не были услышаны.

А на следующий день замечания эти превратились в упреки и порицания.

Когда они шли во дворец благодарить королеву, по дороге вокруг них собралась большая толпа.

При столь серьезной обстановке церемония обещала стать внушительной.

Обе стороны желали посмотреть, с кем они имеют дело.

Все эти солдаты и офицеры, скомпрометировавшие себя накануне, хотели знать, до какой степени поддержит королева их неосмотрительную демонстрацию, и расположились перед возмущенной и оскорбленной вчера толпой, чтобы услышать первые официальные слова, сказанные обитателями дворца.

С этого момента тяжелое бремя контрреволюции легло целиком на плечи королевы.

Она могла еще отказаться от этой ответственности, отвести от себя беду.

Но Мария Антуанетта, одна из самых гордых представительниц своей нации, ясным и уверенным взором оглядела окружавших ее друзей и врагов и громко обратилась к офицерам национальной гвардии:

– Господа, я была рада вручить вам знамя. Народ и армия должны любить короля точно так же, как мы любим народ и армию. Меня весьма порадовал вчерашний день.

При этих словах, произнесенных крайне твердо, по толпе пробежал шумок, а в рядах военных послышались горячие рукоплескания.

– Нас поддержали, – говорили солдаты.

– Нас предали, – говорила толпа.

Значит, бедная королева, в роковом вечере 1 октября для вас не было ничего удивительного! Значит, несчастная, вы не сожалеете о случившемся вчера, значит, вы не раскаиваетесь!

Какое там раскаиваетесь – вы даже рады!

Стоя среди кучки офицеров, Шарни с горестным вздохом выслушал оправдание, вернее, даже восхваление оргии, устроенной королевской гвардией.

Королева, отведя взор от толпы, встретилась с ним глазами, пытаясь по лицу своего возлюбленного понять, какое впечатление она произвела на него.

«Я смела, не правда ли?» – казалось, спрашивала она.

«Увы, ваше величество, скорее безрассудны», – читалось на мрачно исказившемся лице графа.