Там он и уснул сном отчаяния, то есть мертвым сном.
Его разбудила ночная прохлада: он обошел свои силки; в них еще не угодила никакая живность, но Питу и не надеялся ни на что до наступления предрассветной поры. Голова у него между тем несколько отяжелела, и он решил, что вернется домой, а под утро наведается в лес снова.
Но если для него этот день оказался беден на интриги и события, то обитатели деревушки провели его в размышлениях и хитроумных расчетах.
В дневные часы, покуда Питу дремал в лесу, дровосеки застыли, опираясь на свои топоры, молотильщики позабыли о цепах, плотники перестали шаркать рубанками по доскам.
Причиной этих пропавших для работы минут был Питу: он подзадорил те робкие слухи, которые начинали глухо передаваться из уст в уста.
При этом сам виновник всеобщего смятения успел обо всем забыть.
Но когда он добрался до своего жилища, хоть уже пробило десять, час, когда в деревне обычно все свечи уже погашены, а глаза сомкнуты сном, он заметил вблизи от дома, в котором жил, необычное оживление. Люди сбились в кучки; те сидели, те стояли, те прохаживались.
В облике всех этих людей чувствовалась какая-то непривычная значительность.
Сам не зная почему, Питу решил, что все они говорят о нем.
А когда он проходил по улице, все встрепенулись, словно под воздействием электрического разряда, и принялись кивать на него друг другу.
– Да что это с ними? – удивился Питу. – Я ведь даже не надел каски.
И, отвесив несколько поклонов, он скромно удалился в дом.
Не успел он затворить за собой дверь, не слишком-то плотно прилегавшую к косяку, как ему послышался стук.
Питу перед сном не зажигал свечи: это было бы чрезмерной роскошью для человека, у которого имелась только одна лежанка, следовательно, ему не грозило лечь по ошибке не в ту постель; к тому же и читать он не мог за неимением книг.
Между тем в дверь явно стучали.
Он поднял щеколду.
В комнату, не чинясь, вошли двое – то были его молодые односельчане.
– Что это у тебя нет свечи, Питу? – заметил один.
– А на что мне свечка? – возразил Питу.
– Чтобы видеть.