– Ты же знаешь, где они.

– Ах да, у аббата Фортье.

– Несомненно.

– Да, только аббат Фортье может нам их не отдать.

– Что ж! Ты поступишь так же, как патриоты в Доме инвалидов: возьмешь их сам.

– Сам?

– Мы тоже подпишемся, а кроме того, если надо, мы сами тебя отведем; да мы весь Виллер-Котре поднимем, коль скоро будет такая необходимость.

Питу покачал головой.

– Аббат Фортье упрям.

– Ну, ты был у него любимым учеником, он ни в чем не сумеет тебе отказать.

– Вот и видно, что вы его совсем не знаете, – вздохнул Питу.

– Как? Ты полагаешь, что этот старикан нам откажет?

– Он откажет даже эскадрону королевских рейтеров. Это упрямец, injustum et tenacem[203]. Правда, – перебил себя Питу, – вы даже латыни не знаете.

Но оба арамонца не дали себя смутить ни цитатой, ни колким замечанием.

– Эх, чтоб мне провалиться! – сказал Дезире. – Хорошего начальничка мы выбрали, Клод: всего-то он боится.

Клод покачал головой.

Питу спохватился, что рискует своей славной репутацией. Он напомнил себе, что удача благосклонна к отважным.

– Ладно, так и быть, – сказал он, – посмотрим.

– Так ты займешься ружьями?

– Попробую.