Покраснев от радости, Питу поблагодарил офицера, а тот снова улыбнулся и отбыл к следующему пункту назначения.
Так Питу вознесся к вершинам почестей: он получил указания прямо от генерала Лафайета и министров!
И эти указания изрядно способствовали планам и притязаниям самого Питу.
Невозможно описать, какое впечатление произвел гонец на тех, кто избрал Питу. Нам не по силам такая задача.
Стоило только поглядеть на эти взволнованные лица, сверкающие глаза, на всеобщее воодушевление; стоило только поглядеть, каким глубоким почтением прониклась вся деревня к Анжу Питу, и даже самый недоверчивый наблюдатель убедился бы, что отныне нашему герою уготована выдающаяся роль.
Избиратели один за другим просили дозволения прикоснуться к печати министра, и Питу милостиво давал им такую возможность.
Когда часть собравшихся разошлась и остались одни посвященные, Питу произнес:
– Сограждане, мои планы возымели успех, как я и предполагал. Я написал генералу Лафайету, что вы желаете учредить отряд национальной гвардии и избрали меня своим начальником. Прочтите, к кому обращено послание министра.
И он показал депешу, на адресе которой было написано:
«Сьеру Анжу Питу, начальнику арамонского отряда национальной гвардии».
– Итак, – продолжал Питу, – генерал Лафайет признает и считает меня начальником национальной гвардии. Соответственно и он, и военный министр признают и числят вас солдатами национальной гвардии.
Продолжительный вопль радости потряс стены лачуги, в которой обитал Питу.
– Что до оружия, – продолжал наш герой, – я нашел способ его добыть. Вы незамедлительно изберете из своей среды лейтенанта и сержанта. Эти два чина будут споспешествовать мне в действиях по добыче оружия.
Присутствующие нерешительно переглянулись.
– Скажи свое мнение, Питу! – предложил Манике.
– Мое дело сторона, – с достоинством возразил Питу, – никто не имеет права влиять на исход выборов. Соберитесь в мое отсутствие, назначьте двух младших офицеров, о коих я вам говорил, да только выберите людей понадежнее. Вот все, что я могу вам сказать. Ступайте.
На этих словах, произнесенных воистину по-королевски, Питу спровадил своих солдат и остался один, осененный величием, равным величию Агамемнона[226].