Написанное по-французски письмо, упомянутое Кузьминым, нашли в брошенной усадьбе среди важных документов и доставили Кузьмину на одной из станций. Он принес его вчера в вагон, долго сидел над ним и, наконец, бросил:

— Поразительно, как женщины в серьезные годы умудряются заниматься такой дребеденью.

Кстати, именно эта фраза впоследствии выросла в исповедь о его разочаровании в невесте и горестном отказе ей. Но тогда речь шла совсем не о том. Виконт отозвался на его слова:

— Что, вместо военных планов найдены лирические записки? Женщины украшают и разнообразят нашу жизнь, Виталий Константинович, но не более того. Не стоит требовать от них многого. Будьте просто благодарны.

Пока Саша определялась с отношением к его словам, Кузьмин продолжал:

— Насколько я разобрал, какие-то излияния о прекрасных магазинах около музея Клюли.

— Клюни, наверное. О Париже речь? Там есть музей в hôtel de Cluny.

— Извините, но здесь именно так. Поглядите сами.

Виконт прочитал листок и, возвращая, заметил, что в письме почти в каждом слове ошибки и особенно перевраны некоторые названия. Сашу они не позвали посмотреть, и она сидела, готовая заплакать. В прежние времена Виконт обязательно показал бы ей текст. Хотя бы для того, чтобы проверить, заметит ли она эти самые ошибки. А тут… рассуждают о… Франции, французских словах… как будто не она наполовину француженка и пять лет безвылазно жила в Рамбуйе. Правда, ни отеля Клюни, ни какого-то последовавшего вслед за тем Бульмиша она не знала… но, все-таки, обидно до того, что невозможно уже терпеть. Пришлось опять набраться храбрости и спросить. Может быть, ей уже и не отвечают?

— Нôtel de Cluny — бывший монастырь ордена Клюни, ныне музей Средневековья в Латинском квартале, Бульмиш — так студенты называют Бульвар Saint-Michel. Он тоже неподалеку от Латинского квартала, — откликнулся Виконт ровным голосом, неизвестно к кому обращаясь, — но именно Boul Mich, а не Boar[81] Mich, — повернулся он к Кузьмину.

— Может быть, эта женщина, как я, путала буквы? — попыталась внести свою лепту Саша.

— Виталий Константинович, это письмо что, писала нерадивая гимназистка? Не похоже, обороты абсолютно верные, стиль литературный, я бы сказал. Не хотели бы, чтобы я подчеркнул ошибки?

— Да, да, пожалуйста, Павел Андреевич, мне пришла в голову одна идея.

— Охотно выполню вашу просьбу. Не составит никакого труда.

— Довольно странные ошибки. Вы не находите? — пробормотал Кузьмин, следя за рукой Поля и исправлениями.

— Нетривиальные, я бы сказал, — отозвался Поль, уколов Кузьмина взглядом.