Что и говорить: загружен был Николай до предела. Ежедневно ему приходилось встречаться с десятками людей, собирать информацию, изготовлять печати и штампы, переправлять людей в отряд. К тому же он был личным шофером Пауля Зиберта.

Со всеми этими обязанностями Николай справлялся отлично. И очень часто ему помогал младший брат Жорж.

Но вот с Жоржем стряслась беда.

И опять, как тогда, когда не стало Марфы Ильиничны, сжались от боли наши сердца.

Что будет с Жоржем? Выживет ли он? Удастся ли нам спасти его?

Никто не мог ответить на эти вопросы. От этого неведения, от сознания того, что над нашим товарищем замахнулась своей косою негодница смерть, становилось жутко.

Но мы должны были оставаться такими, какими знали нас в городе: Николай Иванович — щеголеватым фронтовым офицером, Валя Довгер — услужливой исполнительницей поручений начальника канцелярии рейхскомиссариата, Михаил Шевчук — элегантным кавалером паном Болеславом Янкевичем, я — компанейским коммерсантом Яном Богинским, а Николай Струтинский — жизнерадостным шофером, постоянным спутником гауптмана Зиберта.

Такой была судьба каждого из нас — судьба разведчика. И мы за это на нее не роптали.

ИЗ ТЕНЕТ ГЕСТАПО

ИЗ ТЕНЕТ ГЕСТАПО

Судьба Жоржа волновала не только нас, разведчиков, и не только командование отряда. Когда о случившемся сообщили в Москву, оттуда пришел приказ: во что бы то ни стало спасти товарища.

Но как это сделать? Думали над этим в отряде: Медведев, Стехов, Лукин… Думали в городе: Кузнецов, Струтинский, Шевчук, я… Обсуждали различные варианты, но все они были столь нереальны, что нам мог бы позавидовать автор «Графа Монте Кристо».

«Напасть на тюрьму и освободить всех узников…»

«Передать буханку хлеба, вложив в нее пистолет, которым Жорж воспользуется, чтобы бежать…» «А что, если похитить начальника тюрьмы или какого-нибудь важного гестаповца и запросить за него выкуп?..» «А может, попробовать подкинуть кому-нибудь денег — авось клюнет?..»

Пока мы думали-гадали, как освободить нашего разведчика, тюремные врачи заботливо его выхаживали. Гестаповцы лелеяли надежду, что советский партизан, возвращенный их заботами с того света к жизни, отблагодарит за это проявление «гуманности» чистосердечным признанием. С нетерпением ждали они дня, когда наконец он сможет отвечать на вопросы.

А мы ничего о нем не знали. Установили наблюдение за гитлеровскими камерами пыток на Дойчштрассе, где размещалось политическое СД, на Дубенской, где была тайная служба гестапо, за жандармерией и криминальным СД, за помещением суда по улице Школьной, за местом кровавой расправы над ни в чем не повинными людьми на Белой улице, но все это напрасно, никакой весточки о Жорже не было. И вот наконец, просматривая измятые черные листки копировальной бумаги, подобранной Лялей в канцелярии СД, мы узнали о «раненом партизане, который бросился в речку», и о том, что, «когда его вылечат, имперской службе СД удастся раскрыть свору большевистских агентов, действующих в Ровно…». Ляле удалось установить, что этот раненый партизан — Георг Василевский. Именно под этим псевдонимом действовал в Ровно Жорж.