— Кто командир вашего отряда? Может, Ковпак?

— Нет, не Ковпак.

— А кто же?

— Сабуров.

— Генерал Сабуров?

— Да, генерал Сабуров.

— Лжете! Партизанский отряд генерала Сабурова уничтожен. Еще раз предупреждаю: выкиньте из головы глупости и будьте откровенны, если хотите, чтобы наши взаимоотношения не испортились.

— Какой правды вы от меня ждете? Я и так много вам сказал. Но вы не верите, когда я говорю, что в город меня послал Сабуров.

— Кого вы знаете в городе?

— Никого.

— Так мы вам и поверили! А у кого вы остановились? Кто вас скрывал?

— Ничего не могу вам сказать. Если бы я имел в городе знакомых, мне не нужно было бы идти на встречу с военнопленными к самой речке…»

На этом стенограмма допроса обрывалась.

— А Жорж молодец! — восторженно воскликнул Кузнецов, прочитав ее. — Понимает, что совсем молчать в его положении и отрицать свою принадлежность к партизанам глупо. То, что он говорит немцам, никак не мешает нашим действиям. Ему нужно выиграть время, как можно дольше продержаться, а там…

— Что — там? — спросил Шевчук и сам же ответил: — Очные ставки, пытки…

— Он выдержит, ничего лишнего не скажет, — не сомневался Коля, — но мы должны сделать все, чтобы не допустить этого.

— А если не удастся его освободить?..

— Тогда… Нужно будет… — В руках Николая появилась маленькая ампула. — Вот цианистый калий.

— Спрячь эту штуку, — голос Кузнецова был суров. — Чем терпеть все муки гитлеровских пыток, а потом быть отправленным на Белую улицу за девятиграммовой порцией свинца, то лучше уж вот такой ампулой самому положить всему конец. Но ведь мы еще имеем возможность его спасти. Вариант, предложенный Петром Марковичем, может пройти.

Шевчук покачал головой: