– Да.

– Чем докажешь это? – Пан Мартын, прищурившись, выжидающе смотрел на Юзека.

– Пусть пан отведет меня к посланнику и сам убедится.

– Что я – рехнулся, чтоб вести тебя, шельма, к пану де Бетюну! Ишь чего захотел! Я задушу тебя, разбойник!

И хотя Спыхальский говорил тихо, почти шепотом, страшный смысл его слов быстро дошел до Юзека, и он с перепугу начал заикаться.

– М-милостивый п-пан, выслушай м-меня! Истинная п-правда – я н-не вор! Иду к п-пану де Бетюну от глубок-ко-уважаемого п-пана сенатора Морштына… Знает ли м-милостивый пан т-такого? С письмом…

– Не ври! Так я и поверю, что известный всей Варшаве пан сенатор послал письмо с таким негодяем и ворюгой, как ты! Где оно? Не поверю, пока не удостоверюсь!..

– Пусть п-пан возьмет в к-кармане…

– В каком?

– Вот здесь, с-слева…

Спыхальский потянулся было рукой к карману, как вдруг получил такой сильный удар в грудь, что отлетел на несколько шагов и упал в снег.

Он тут же вскочил. Хромой Юзек был уже на ногах и, тяжело дыша, вскинул вверх правую руку. В ней тускло блеснул кривой татарский ятаган.

– Так вот какой ты посланец ясновельможного пана Морштына! – зло прошипел Спыхальский. – Брось нож, мерзавец! Или, клянусь, я убью тебя!

– Теперь неизвестно, кто кого, хе-хе! – с издевкой крикнул Юзек. – Я сам отправлю тебя, милостивый пан, к праотцам!

Они медленно кружились друг против друга, как петухи. Юзек бежать не пытался: понимал, что длинноногий противник сразу догонит его. К тому же он был не робкого десятка. У Спыхальского цель была одна – завладеть письмом. Он мог бы воспользоваться пистолетом, но не хотел поднимать шума и потому всю надежду возлагал на свою силу и ловкость.

Первым не выдержал Хромой Юзек. Видя, что противник не держит в руках оружия, он решил использовать свое преимущество и одним ударом ятагана покончить с ним. Его бросок был быстр и решителен. Ятаган молнией сверкнул над головой Спыхальского.

Но более быстрым оказался пан Мартын. Как клещами, схватил он занесенную над ним руку своей левой, а правой ударил противника в лицо с такой силой, что Юзек свалился как сноп и лежал бездыханно, не подавая никаких признаков жизни.

– Эге, паршивец, да ты, как вижу, слаб против меня! – пробормотал Мартын, вытаскивая у него из кармана тугой сверток бумаг. – Сам виноват, сукин сын!

С этими словами он схватил Юзека за ноги и поволок к реке. С сожалением взглянул на ятаган, все еще зажатый у того в кулаке, но решил, что брать его не следует. Подняв тело над прорубью, тихо опустил под лед.

Мелкий снежок все продолжал сыпаться с неба, заметая следы трагедии, только что разыгравшейся на берегу Вислы. «До утра и намека не останется», – подумал пан Мартын. Засунув глубоко за пазуху драгоценный сверток, Спыхальский торопливо пошел разыскивать Арсена.