Его программа отлично работала. Мистеру Джервэйзу не о чем было говорить со мной по этому делу, и я понял, что он испытывал большую ненависть к де Грандену. Вновь и вновь он заверял меня, почти со слезами на глазах, что он не имел ни малейшего намерения подслушивать, когда его обнаружили перед дверями кабинета, но что он действительно пришел в поисках карандаша. Ему надо было составить отчет, а все инструменты находились в его кабинете, которым мы завладели. Его протесты были настолько серьезными, что я оставил его в убеждении, что де Гранден поступил с ним несправедливо.

На следующее утро я не знал, что и думать. Добравшись до приюта задолго до рассвета, мы с де Гранденом вошли в общежитие для младших, поднялись по лестнице на второй этаж, где малыши спали, и вывели ужасную собаку, которую француз привязал десятифутовой толстой стальной цепью к крепкому штырю, вбитому в пол. Опрос среди персонала дал информацию о том, что никто не посещал дортуар после того, как мы ушли, так что не нашлось никого из приютских, кто бы мог что-то сделать. Тем не менее, на полу рядом с собакой лежал рваный квадрат белого льна, почти разжеванный диким зверем, который мог быть вырван, например, из ночного халата или пижамы. А когда суперинтендант Джервэйз появился в кабинете, чтобы поприветствовать нас, правая рука его была перевязана.

– Вы ранены, мсье? – спросил де Гранден с наигранной заботой, глядя на перевязанную руку суперинтенданта, глаза которого бегали.

– Да, – ответил тот, виновато подкашливая. – Да, сэр. Я… я вчера очень неудачно порезался разбитым стеклом в моей квартире. В окне, должно быть, была сломана задвижка, стекло разбилось, и…

– Совершенно верно, – дружелюбно согласился француз. – Они ужасно кусаются, эти разбитые оконные стекла, правда?

– Кусаются? – отозвался Джервэйз, глядя на того с удивленным и несколько испуганным выражением. – Я не совсем понимаю вас… о, да, я понял, – он слабо улыбнулся. – Вы имеете в виду порез.

– Мсье, – торжественно уверил его де Гранден, когда Джервэйз встал, чтобы уйти, – я имел в виду именно то, что я сказал. Не больше и, конечно же, не меньше.

– Что теперь? – спросил я, когда мы вышли из офиса, а сбитый с толку суперинтендант – за нами.

– Non, non, – раздраженно отвечал он. – Я не знаю, что и думать, друг мой. Одна вещь указывает один путь, другая – другой. Я похож на моряка, заблудившегося в тумане. Идите к машине, друг мой Троубридж, и к нашему первоклассному и столь достойному союзнику. Тем временем я зайду в прачечную.

Мне не очень понравилось мое задание, я снова сел в машину и настроил себя быть как можно более доброжелательным к собаке, искренне надеясь, что калорийный завтрак, который дал ей де Гранден, удовлетворил ее аппетит. Я не хотел, чтобы она насытилась одной из моих конечностей. Животное оказалось достаточно послушным. И, кроме того, что оно открыло пару раз пасть в потрясающих зевках, показав в опасной близости свой превосходный зубной аппарат, ничего не вызвало у меня тревогу.