Затем я еще раз проконсультировался со своей памятью и решил, что мы будем расследовать в эту ночь.

Послушайте, мой друг: в парижской Sûreté мы сталкивались с историями многих замечательных случаев не только во Франции, но и в других странах. В тысяча восемьсот сорок девятом году злоумышленник по имени Свиатек был арестован австрийским судом по обвинению в каннибализме. И в том же году был еще один аналогичный случай, когда ответчиком стала молодая английская леди – девушка с большой утонченностью и изысканным воспитанием. Ни один из них не был естественно жестоким или кровожадным, но их преступления были бесспорны. В случае с парнем у нас есть расшифровка его показаний. Он, в частности, сказал: «Когда я впервые познал ужасную жажду человеческой плоти, я сделал это, и первый ужасный кусок разодрал зубами, как волк. Я раздирал и разрывал плоть и урчал, как зверь. С того времени я не мог переваривать другое мясо, и не мог сдерживаться от его вида или запаха. Говядина, свинина или баранина наполнили меня отвращением». И разве мадам Мартина не выказала таких же симптомов за обедом? Действительно, так.

Человек имеет странную природу, друг мой. Разум человека – это то, о чем мы знаем, но недостаточно, сколько бы мы ни учились. Почему один человек любит смотреть на змею, а другой в ужасе при виде рептилии? Почему некоторые люди ненавидят кошку, в то время как другие боятся маленькой, безобидной мыши, как если бы она была невесткой дьявола? Никто не может ответить.

Исходя из всего этого я решил, что тут пахнет преступлением.

Эта мадам Мартина, естественно, не была жестокой. Хотя она убила и съела свои улики, вы вспомните, как она привязала маленькую Бетси шелком и сделала это так, чтобы не нанести ей вред, или даже не причинить неудобство? Это означало милосердие? Ни в коем случае, друг мой. Сам я видел, как крестьянки в моей собственной земле плакали и ласкали кролика, которого они собирались убить на déjeuner[197]. Они любили и жалели бедного зверька, который должен был умереть, но que voulez vous?[198] Надо есть.

Некоторые думают так. Я сомневаюсь, что это было в сознании мадам Мартины, когда она совершала убийства. Где-то в ее природе была вещь, которую мы не можем понять; вещь, которая заставляла ее жаждать человеческой плоти для еды. И она отвечала на этот призыв – так наркоманы беспомощны против своего порока.

Tiens, я убежден, что если бы мы обыскали ее дом, у нас должно было быть объяснение исчезновения детей, и мы сами стали свидетелями того, что увидели. Хорошо, что она приняла яд. Смерть, или, если бы она осталась жить, лишение свободы в сумасшедшем доме, было бы ее уделом, но… – он пожал плечами, – мир стал лучше без нее.