Леон Стабук, сидя за спиной одного из своих захватчиков, находился в смятении: он ехал навстречу неизвестности. Только что он был на волоске от смерти. Судя по внешности бандитов и их поведению, ему нетрудно было представить себе, что при малейшем поводе они расправятся с ним.

Однако Стабук понял, что есть некая возможность, которая, может быть, сохранит ему жизнь. Его оставили в живых с надеждой поживиться. Но если выкуп был их единственной целью, то каким образом эти полудикари смогут войти в контакт с его друзьями или правительством? Леон Стабук понял, насколько плачевно его положение.

Бандиты были вынуждены двигаться медленно, так как лошади тащили тяжелые тюки с награбленной добычей. Да и, кроме того, по тропе, на которую они вышли, нельзя было двигаться быстрее.

Войдя в узкий скалистый каньон, тропа круто поворачивала из ущелья к небольшой долине, на возвышенной части которой Стабук увидел то, что на расстоянии было похоже на обнесенную частоколом деревню, примостившуюся почти на краешке скальной кромки, опоясывавшей долину.

Это, очевидно, и был конечный пункт путешествия бандитов, которые, без сомнения, являлись членами той самой знаменитой шайки, о которой так много говорили туземцы. Ужасные слухи о ней наполняли сердца чернокожих людей страхом. Стабук был огорчен тем, что рассказ о белом главаре банды оказался, вероятно, ложным, а ведь было бы гораздо проще договориться об условиях и сумме выкупа с европейцами, чем с этими невежественными дикарями.

Когда отряд достиг деревни, Стабук обнаружил, что за их приближением внимательно наблюдали дозорные, стоявшие за частоколом, их головы и плечи были сейчас уже хорошо видны над грубым, но прочным крепостным валом.

Вскоре часовые уже выкрикивали приветствия и наперебой задавали вопросы членам возвращающейся банды. Ворота медленно отворились, и свирепые всадники въехали в ограду с пленником, который скоро стал центром внимания толпы мужчин, женщин и детишек, любопытных, галдящих, дергающих пленника за полы одежды,— дикой толпы чернокожих.

Хотя ничего угрожающего для жизни не было в отношении дикарей к нему, Стабук чувствовал определенное недружелюбие в их поведении, которое давало повод для мрачных предчувствий. Когда кавалькада вошла в центральную часть деревни, где находились хижины, для Леона Стабука снова блеснул луч надежды.

Надежда загорелась в его сердце в тот момент, когда он увидел невысокого бородатого человека, вышедшего из убогого жилища. И в тот же момент угнетенное состояние, в котором он находился, по крайней мере, частично, прошло. Ему полегчало.