— Вы, должно быть, сошли с ума,— сказал сержант.

Стоящий позади Клейтона Лукас неодобрительно покачал головой, но бестактное замечание Бубновича, казалось, нисколько не задело Клейтона — пилот опасался зря. Англичанин только сказал с улыбкой:

— Нет, я не сумасшедший. Вы свой тоже выбросите, и довольно скоро. Не позже чем через двадцать четыре часа. Порох отсыреет, и револьвер станет бесполезным. Но не теряйте ваш нож. И держите его чистым и острым. Он может пригодиться. Вдобавок, нож никогда не наделает столько шума, сколько производит револьвер.

Лукас смотрел, как пламя пожирает остов самолета.

— Все ли выскочили? — спросил он у Бубновича.

— Да. Лейтенант Барнхэм и я прыгали вместе. Он должен быть где-то поблизости. Все, кто остался в живых, выпрыгнули.

Лукас поднял голову и закричал:

— Лукас вызывает! Лукас вызывает!

Издалека послышался ответ.

— Розетти — Лукасу! Розетти — Лукасу. Ради бога, подойдите, снимите меня отсюда!

Ответив авиационным: «Роджер», что означает на языке шифра: «Все в порядке, сигнал принят», Лукас и двое мужчин двинулись в том направлении, откуда доносился голос Шримпа. Они нашли его висящим на лямках парашюта в доброй сотне футов над землей. Лукас и Бубнович посмотрели вверх и почесали в затылках.

— Как вы собираетесь снять меня? — осведомился Шримп.

— Через некоторое время ты созреешь и сам упадешь,— ответил Бубнович.

— Тебе еще смешно? А где вы подцепили болвана без одежды?

— Это полковник Клейтон, дурачок,— усмехнулся Бубнович.

— О-о!

Забавно, как много содержания можно вложить в одно коротенькое междометие.

Лукас вспыхнул. Но Клейтон лишь усмехнулся.

— Кажется, сэр, Розетти не выносит англичан.

— Извините его, сэр. Он не знаком с хорошим тоном. Что поделаешь — малый родом из предместья Чикаго, пресловутого Чичеро.