Рука, вцепившаяся в горло, сжималась все сильнее, перекрывая зверю доступ воздуха. Лев сделал мощный прыжок, вверх, стремясь сбросить того, чей запах только что столь сладостно дразнил обоняние голодного хищника. Человек издал глухое свирепое рычание. Зверь пытался стряхнуть непрошеного седока.

Нума задыхался, и движения его понемногу слабели. Человек занес нож... Нума бросился на спину и принялся кататься по арене, вдавливая своего врага в песок.

Толпа, снова обретя голос, хриплыми криками выражала свою радость. Трибуны никогда еще не видели столь великолепной битвы. Этот варвар показывал поистине чудесное искусство — он защищался от неминуемой гибели и продержался некоторое время. Зрители понимали, что в конце концов победителем выйдет лев, но они не думали, что варвар сможет противостоять хищнику, и были потрясены невиданной отвагой. Они спешили выразить свое восхищение, пока варвар был еще жив.

Наконец Тарзан улучил подходящий момент и вонзил лезвие в бок Нумы, как раз под левую лопатку. Несколько раз поднималась и опускалась сверкающая сталь, но казалось, удары лишь прибавляют свирепому хищнику силы — такие громадные прыжки совершал Нума после каждого проникновения лезвия в его трепещущую плоть. Из пасти льва текла кровавая пена, дыхание зверя сделалось прерывистым и хриплым. Наконец, задрожали сильные лапы, и огромное тело медленно повалилось набок. Последняя судорога волной прокатилась по золотистой шкуре.

Лезвие выпало из раны, и кровь широкой багровой лентой хлынула, пятная уже умершего зверя.

Тарзан одним прыжком вскочил на ноги. Дикая схватка, запах крови, смешанный со зловонным дыханием хищника — все это сорвало с его сознания последние покровы цивилизованности, обуздывавшие дикую натуру. Сейчас на арене находился вовсе не английский лорд. Попирая стопой свою жертву, с вызовом из-за полуприкрытых век озирая вопящие трибуны, на арене стоял дикий зверь. В подтверждение этому зловещий звук перекрыл вопли толпы. Ликующий клич победителя, вожака племени Больших обезьян полетел над ареной, заставив содрогнуться в ужасе сердца замерших от неожиданности людей.

Но мгновение спустя чары рассеялись. Лицо разгладилось, сбросив звериную личину. Тень улыбки скользнула по губам. Тарзан поклонился публике и вложил кинжал в ножны, счистив с него предварительно кровь Нумы.

Ярость Сублатуса превратилась в ужас, когда до него дошел зловещий смысл оваций, которыми награждала толпа одержавшего победу варвара. Он прекрасно понимал, что как император не пользуется любовью у народа и что сын его тоже снискал всеобщее презрение и ненависть. Но это положение дел удавалось удерживать в рамках повиновения усилиями легионеров и преторианцев. Сейчас же на стадионе творилось нечто невообразимое. Варвар был другом Прокуса. Это знали все жители Кастра Сангвинариуса. Прокуса, которого любили все, народ знал как жениха Далекты, дочери популярного сенатора Деона Сплендидуса, известного своей мудростью и справедливым отношением к простому народу. Этот Сплендидус, если бы пожелал, мог с легкостью завладеть пурпурной мантией императора.