Обнаженный, лишь в набедренной повязке из леопардовой шкуры, Тарзан олицетворял собой само физическое совершенство. Люди Кастра Сангвинариуса искренне восхищались им. Что еще привело толпу в восторг, так это отсутствие отчаяния во взоре. Чернь, собравшаяся в Колизее, повидала приговоренных к смерти преступников на арене со львами и леопардами. Всегда наслаждение от зрелища портил слишком жалкий вид обреченных людей. Белый же гигант стоял молча и являл собой образец мужества и отваги — он ждал прыжка хищника сосредоточенно, но без страха, явно готовясь к яростному сопротивлению надвигающейся гибели.

Опустив голову, припадая к земле, хищник двинулся к жертве, его нервный хвост хлестал по бокам, а на клыках вскипела желтоватая слюна, обильно выделявшаяся в ожидании лакомой добычи.

Тарзан ждал. Он, казалось, сам обратился в льва. Трудно угадать, что происходило в его полудиком сознании, какие чувства обуревали полузвериную душу. Он точно знал, когда хищник взмоет в прыжке. От того, кто из них будет проворнее, зависит исход предстоящей молниеносной схватки.

Он следил, как напрягаются мускулы на мощных лапах, увидел хвост, до того извивавшийся, а сейчас замерший и одеревеневший, словно прут. Мелькнули в воздухе мощные клыки и выпущенные кривые когти. Но страшные железные руки уже были готовы: в одной зажат нож, другая вот-вот охватит и сдавит пульсирующее горло.

Тарзан знал, что хищник тоже очень рассчитывает на свой прыжок. Поэтому пригнулся и всю тяжесть тела перенес на кончики ног. Он понимал, чтобы получить преимущество в страшном бою, нужно привести зверя в замешательство и сделать то, чего меньше всего ожидает нападающее животное.

Нума-лев уверен, что жертва всегда ведет себя одним из двух способов: либо цепенеет, парализованная страхом, либо поворачивается и бежит. Он даже в расчет не мог взять, что человек нападет на него первым. Поэтому Тарзан опередил льва и прыгнул сам.

Толпа сидела молча, затаив дыхание. Даже Сублатус вцепился в барьер своей ложи побелевшими от напряжения пальцами. Он замер с раскрытым ртом. В эти минуты Сублатус совсем забыл о том, что он цезарь.

Нума забарахтался на песке, пытаясь сбросить с себя этого нахала и в наказание растерзать его на куски. Но большая лапа, пытавшаяся зацепить Тарзана, соскользнула, удар пришелся по воздуху.

Нуме было достаточно доли секунды, чтобы понять — положение изменилось. Жертва, на которую он рассчитывал, как на лакомый кусочек, стала грозным врагом.

Стальные когти сжали бока хищника, громадная мощная рука сдавила горло. Нума тщетно пытался вывернуться из железных объятий и зубами стащить с себя оседлавшую его бестию.