— Цезарь умер! Не зевай,—шепнул он.

— Что ты хочешь сказать? — спросил недоуменно Ленус. 

  — Во всеобщем замешательстве мы сможем бежать. Спрячемся в городе, а когда настанет ночь, заберем Фаванию и удерем отсюда.

— Куда?

— О Боже! Да откуда я знаю?! Не задавай глупых вопросов. Любое место лучше, чем то, где правит Сульфус Фупус. Ты соображаешь — ведь он получил от Габулы пурпурную мантию. Бежим, а то будет слишком поздно!

— Ты прав,— согласился Маллиус Лепус.

— Скажем всем — чем больше народу бросится в бега, тем труднее будет нас изловить. Тогда, может быть, кто-нибудь и спасется.

Легионеры и преторианцы кинулись к трибунам усмирять разбушевавшуюся чернь. Им было не до гладиаторов. Мало того, они совсем позабыли про Габулу.

Маллиус Лепус крикнул, обращаясь к тем, кто был на арене:

— Боги добры к нам! Цезарь умер, мы можем бежать и спасти свою жизнь и честь от позорной гибели. Скорее!

Он опрометью кинулся к решетчатой двери и помчался по проходу, ведущему в камеры под Колизеем.

Пленники, горланя от возбуждения, последовали за ним. Только профессиональные гладиаторы держались отчужденно — им некуда было бежать. Более того, выступления были сорваны, и они испытывали досаду. Они не делали попыток остановить беглецов, так как внутренне были независимыми людьми и ненавидели вздорного императора. Гладиаторы сочувствовали патрициям, которые должны были погибнуть сегодня от их мечей, и желали им удачного побега.

— Всего хорошего вам! — крикнул вдогонку Клавдий Тарус, когда Эрих фон Харбен пробегал мимо него.— Вот бы здорово было, если бы кто-нибудь пристукнул и Фупуса. В Каструм Маре появился бы тогда настоящий цезарь, ради которого стоит биться на мечах...’

Небольшая охрана Колизея потеряла голову от событий. Беглецы легко одолели стражников и, разоружив их, заперли в одной из камер.

Еще немного, и бывшие узники высыпали на улицу Каструм Маре.

— А сейчас куда? — воскликнул один из них.

— Нам нужно рассеяться по городу,— ответил Маллиус Лепус.— Пусть каждый позаботится о себе сам.

— Но мы останемся вместе, Лепус? — спросил Эрих фон Харбен.

— До конца!

— Габула тоже пойдет с нами.