— Ты парень что надо, как тебя, Жора, что ли? — хвалил долговязый. Он у них начальником, Семенов фамилия, к нему обращались по разным вопросам. — Открытый переломчик и, смотри, раскатал палатку, товарища в спальный мешок уложил, сам засунулся. Мотыгу эту, — он кивнул на ледоруб, выпачканный кровью, — приспособил. Или покойничек тоже принял участие?

Жора Бардошин внутренне напрягся. Что-то ему показалось неестественным в безразличном тоне долговязого, в вопросах, подчеркнуто незначительных.

Маленький, бородатый, что ногу поддерживал, пока шину прибинтовывали, ничтоже сумняшеся подхватил:

— Молото-ок парень. Ни пантопончика, ни морфия ведь не было у тебя? Не было? Как ты только осилил? Молоток! Помнится, в позапрошлом году плечо я себе выбил на Шхаре, маменька родная, не знал, куда деться, ей-бо, ни встать, ни сесть.

Бардошин молчал. Почесывал рубец под усами. Саднила растревоженная нога, несмотря на уколы. Раздражало, хуже — бесило стремление этих двоих выведать что-то, чего не было. После той давней истории, о которой вдруг все заговорили, ну, с этим, в их группу рвался, Сергей его отшиб, — на пустом месте готовы городить черт знает что.

— А подите вы… с вашими расспросами, — взъярился Жора. — Ты, длинный… чего тебе от меня нужно? Ты что, начальство? Начспас? Что ты вокруг да около юлишь? Ну, Сергей меня откопал. Ясно? За камнем я был. И сюда Сергей меня затащил. Ночью. Что еще?

— Как Сергей? — удивился бородатый. — Это Невраев?

— Вы чего сюда приперлись, трепаться? В детективов играть? Или спасать пришли? Спасатели! Вон Пашке Кокарекину валерианки накапайте. А в чужую душу лезть нечего. Ясно? Я вас не вызывал. Языки… В пасти надо держать языки.

— С ним цацкаются, внимание проявляют, а он…

— Ладно, умолкни, — остановил долговязого Семенов. — Не видишь, человек натерпелся, не в себе. — И к Воронову: — Ты вчера вечером по рации вызывал? С тобой я разговаривал? Какого это ты Игоря Алексеевича приплел? Нет у нас такого и не было. Ты же вроде наших ребят знаешь?

Павел Ревмирович подал голос:

— Я это. Немножечко придумал.

— Ты? Ты хоть слышал, что тебе говорили. Не говорили, а орали!

— Не-а. А что?

— Что, что. Наболтал, сочинитель! Мы тебе орали… Видно, и вправду у вас не было слышно. Скажи, с батарейками как не повезло. — Семенов косил глазами то на Воронова, то на Павла Ревмировича, словно проверяя, можно ли теперь верить. — У нас понять не могли, что за чушь порет. Какой-то Игорь Алексеевич? Благодарит его?.. Спуск ночью… Так, что ли? Вы что, в самом деле ночью спускались? Ну и ну. А впрочем, живы, целы…