Но прочь сантименты, долой «хочу и не хочу» — и за дело.

Не буду описывать трудности ночного спуска двойки Воронов — Кокарекин по крутым скальным кулуарам, которыми пронеслась лавина. Впрочем, вернее было бы оказать, Кокарекин — Воронов, ибо Паша Кокарекин оказался пусть не в роли руководителя, но — ведущего. И конечно, спасибо необыкновенному, прямо-таки сверхъестественному везению и находчивости шедшего первым Паши, Павла Ревмировича, если бы не его энтузиазм и выдержка, надежность, мастерство Воронова, кто знает, чем бы могло обернуться.

Темень, тревожная, подстораживающая тишина. Изредка особенно резкий и неприятный грохот сорвавшегося камня; иногда искры, обозначавшие места ударов, и совершенно непонятно, куда дальше.

Луна взошла поздно. Она на ущербе. От слабого красноватого ее свечения облака, укрывшие ледник, приобрели зловещий, почти кровавый оттенок. Небо вскоре совсем затянуло. Серый гнетущий сумрак пал. Все оказывалось одинаковым: скалы и снег, глубина и пространство вокруг. Спускаться труднее и труднее. Даже не столько из-за крутизны и неизвестности, но еще больше, пожалуй, благодаря серой, тягостной мгле вокруг, в которой тонули скалы, и голоса, и надежды, и самоотверженность.

С крючьями незадача, мало оказалось. Воронов занудил было, что Павел Ревмирович ввел в заблуждение руководство КСП, заверив, будто крючьев достаточно. Павел Ревмирович гаркнул хотя и не имеющее прямого отношения к поднятому вопросу, пожалуй, далекое от истинной правды и справедливости, однако весьма едкое и обидное (еще и оснастив не вполне приличными выражениями). Делать нечего, пришлось Воронову смириться и с обманом по поводу крючьев, и с нехваткой оных (не идти же снова на прямую конфронтацию). Разумеется, досадная эта нехватка немало замедлила темп движения, ибо — тут на Воронова никакая брань не действовала — не желал он увеличивать список пострадавших, и все тут.

Воронов твердил себе в утешение, что промахов он не совершал, упреки в его адрес несостоятельны. Никакой это был не отдых и не проволочка времени. Он поступил согласно правилам. Необходимо было прежде всего сообщить на КСП, и он сделал это. Ночью — мороз, следовательно, не может, не должна сойти новая лавина. На КСП разрешили выход. И он согласился с их решением. Он всегда жаждал жить, не нарушая правил. Правила регламентируют жизнь. Правила позволяют исключить ужасные последствия, которыми чревато любое самовольничанье. Но чем больше он старался утвердиться в успокаивающем этом понимании, тем холоднее и пустыннее становилось у него на душе. Холоднее и отчаяннее.