– А и пусть. Продажная шкура, этот Похитун. Холуй заправский. Для того он и сотворен. На другое не способен.

– Ты от него не отмахивайся!

– Что так?

– А вот так… Он нам еще понадобится. Он враг, но мы должны использовать его слабости. Портить с ним отношения не следует.

Умный старик не стал спорить.

– Значит, люб не люб, а дружбу завязывай!

– Выходит так.

– Задача мудреная, – покачал головой Фома Филимонович. – Душу с него воротит. Да и зашибает он здорово.

– Это как раз и хорошо. Ты должен его задобрить. Ты приучи его есть из твоих рук. Худо ли, хорошо ли, но он считает тебя за своего, а это главное.

– Что да, то да, – согласился Фома Филимонович. –

«Ворон ворону глаз не выклюет»…

Тетеревов мы заели клюквенным киселем. Кисель был кислый и очень густой, но после наскучившего немецкого пайка я съел его за милую душу, хотя от кислоты сводило скулы.

Потом занялись делом. Я инструктировал Криворученко, а он делал одному ему понятные заметки в записной книжке. Криворученко должен был принять в свою группу еще двух товарищей и, поддерживая связь с Фомой Филимоновичем, держать под наблюдением «осиное гнездо».

Если Гюберт перебазирует свою резиденцию, надо было следовать за ним, сохраняя по-прежнему необходимую дистанцию.

Обо всех изменениях в личном составе Опытной станции, о выявленных агентах надо регулярно информировать штаб.

И Фоме Филимоновичу я поставил задачи: закрепиться на станции, по возможности наладить «дружбу» с Похитуном, добиться расположения Гюберта с таким расчетом, чтобы, меняя место дислокации, Гюберт не отпустил от себя старика, как нужного ему человека.

Листок записной книжки Семена был уже тесно заполнен непонятными словами.

– Ну как, друзья? – спросил я в заключение.

– Сделаем, Кондрат! – заверил Фома Филимонович.

– Сделаем все возможное и невозможное, – добавил