ответил Бертрам. Один из них – Динмонт из Чарлиз-хопа, простой фермер–скотовод, но он знает обо мне только то, что я ему о себе говорил и что я сказал вам сейчас.

– Ну, вот и прекрасно, сэр Роберт! – сказал Глоссин. –

Теперь он, наверно, захочет, чтобы этот олух под присягой расписался в своем легковерии. Ха-ха-ха!

– А кто же ваш другой свидетель? – спросил баронет.

– Один джентльмен, которого сейчас по некоторым причинам мне не очень хочется называть. Но я служил под его начальством в Индии, а это человек чести, и он, во всяком случае, не откажется подтвердить, кто я такой.

– Кто же этот достойный свидетель? – спросил сэр Роберт. – Наверно, какой-нибудь вахмистр или сержант?

– Полковник Гай Мэннеринг, бывший командир ***

полка, в котором, как я вам уже говорил, я служу.

«Полковник Мэннеринг! – подумал Глоссин. – Черт возьми, кому бы это пришло в голову?»

– Полковник Гай Мэннеринг! – повторил баронет, уверенность которого сразу поколебалась. – Знаете что, –

сказал он тихо Глоссину, – при всем том, что у этого молодого человека такое плебейское имя и очень непритязательный вид, в манерах и в чувствах у него есть что-то от джентльмена или по крайней мере от человека, привыкшего бывать в хорошем обществе; там, в Индии, чины ведь дают очень легко, случайно и без разбора. По-моему, нам лучше всего было бы дождаться возвращения полковника

Мэннеринга; сейчас он, кажется, в Эдинбурге.

– Я во всем полагаюсь на ваше усмотрение, сэр Роберт,

– отвечал Глоссин, – решительно во всем. Осмелюсь только доложить вам, что мы вряд ли имеем право отпускать его по личному заявлению, не подтвержденному никакими доказательствами, и что, если мы не отправим его в тюрьму, а будем просто содержать его где-то под стражей, вся ответственность потом ляжет на нас. . Но я полагаюсь на вас, сэр Роберт, со своей стороны я только добавлю, что недавно я имел большие неприятности из-за того, что держал одного преступника в месте, считавшемся совершенно надежным и где его охраняли верные люди. Он бежал и этим, несомненно, повредил моей репутации осторожного и предусмотрительного судьи. Но я это только между прочим заметил, я все равно поступлю так, как вы найдете наиболее уместным.

Глоссин, однако, хорошо понимал, что этого «замечания» было достаточно, чтобы повлиять на решение его самонадеянного, но отнюдь не самостоятельного коллеги.

И сэр Роберт Хейзлвуд закончил дело речью, которую он основывал, с одной стороны, на предположении, что арестованный действительно капитан королевской армии, с другой – на убеждении, что это плебей и убийца.