– Мы тутошные, знаем про вас.

– Сам-то ты кто? – вмешался в разговор Пушкарев.

– Колхозник я был, из колхоза «Верный путь», а сейчас так, никто, пришей-пристебай.

– А почему ты не партизанишь?

Крестьянин задумался на мгновенье, потоптался на месте, потрогал рукой коротко остриженную бороденку.

– Не с руки мне, товарищ, восьмой я в доме. Пятеро детей, а старшему двенадцать, старик со старухой… Так что и рад бы в рай, да грехи не пускают…

– А жена?

– Угнали куда-то… идолы!… Да вот вас я знаю, –

оживился мужик, кивая на Пушкарева. – Фамилии не знаю, а звать знаю как: Иван Данилович.

– Откуда же ты меня знаешь? – поинтересовался Пушкарев.

– А вы у нас в деревне собрание проводили… насчет танковой колонны…

Гостя накормили, обули в новые валенки, Добрынин отдал ему свой пиджак. Наделили его махоркой и с группой конных партизан отправили к месту, где был спрятан парашют.

Возвратились ребята под вечер с тяжелым мешком. В

нем были сухари, сахар, соль, табак, спички, белая мука и такой же, как и в прошлый раз, небольшой конверт.

– Ну, Георгий Владимирович, не осрамись, постарайся, дорогой, – необыкновенно ласково попросил Пушкарев. –

А где же этот мужичок? – спохватился он вдруг.

Кто-то из партизан сказал, что крестьянин, доведя их до места, распрощался и ушел.

– Вот это да! Это не нашему Редькину чета! Это человек с большой буквы! Напрасно отпустили. Надо было его основательно отблагодарить. А фамилию-то хоть узнали?

– Узнали, товарищ Пушкарев. Сурко его фамилия. И

где живет, знаем.