В штабной землянке собрались командиры: Добрынин, Селифонов, Бойко, Толочко, Веремчук, Спивак. Рузметов отдавал последние распоряжения. Он стоял возле стола и освещал карманным фонариком кусочек карты.

– Охрану Топоркова обеспечили? – спросил он.

– Обеспечили, – ответил Селифонов.

– К пленному людей приставили?

– Да, – коротко бросил Бойко.

– Идите по местам, – сказал Рузметов и тихо добавил: –

В нашем распоряжении еще семь минут.

Все ушли. В землянке остались Зарубин и Добрынин.

– Где Пушкарев? – спросил Зарубин.

– Беседует с людьми.

– Ты его не теряй из виду, Федор Власович… горячий он человек,

– Хорошо. Как думаешь, Валентин… – Добрынин запнулся на мгновенье и едва слышно спросил: – Прорвемся?

– Прорваться, безусловно, прорвемся, но не все. Не хочется думать, не хочется говорить об этом, но это так.

Потери будут. Для кого-то вот эта ночь будет последней…

кто-то останется в этом лесу навсегда. Кстати, дневник отряда – вот тут. – Он похлопал себя по груди. – Это на всякий случай…

– Не надо, Валентин…

– Ничего не сделаешь. Федор Власович…

…В назначенное время по рядам приготовившихся партизан прошел шепот – это была команда. Тронулись на запад. Двигались осторожно, почти без шума. Шли напрямик по густому темному лесу.

Изредка впереди взлетала осветительная ракета. Тогда все останавливались. Но лишь только ракета гасла и становилось еще темнее, движение возобновлялось. Опять шли, и опять все вокруг было тихо. Ни голосов, ни шума, ни выстрелов, как будто там, впереди, никого нет.

Но вот на левом фланге вдруг раздался окрик. «Хальт!»