– Как видите, – заключил Лисняк, когда Зарубин окончил чтение, – доблестный генерал дал нам полную аттестацию. Он признал, что они глупее нас, что они не имеют успеха в борьбе с нами, что мы воюем с большим мастерством и, наконец, что мы уже истребили восемьсот человек. Тут, прямо скажем, генерал загнул маленько. Он считает со всеми пропавшими, а между прочим, около двухсот солдат мы прихватили живьем и не знаем теперь, что с ними делать.

Беседа затянулась до позднего вечера. Шумный Лисняк рассказывал так просто и в то же время так увлекательно, что завладел вниманием всех. Потом пришла очередь говорить Зарубину. И ему было что рассказать гостям.

Ужин подали в штабную землянку. Когда поужинали, Зарубин посмотрел на часы.

– Ого! – сказал он, вставая. – Половина одиннадцатого.

Ну что ж, дорогие гости! Просить остаться могу, а неволить вас нельзя!…

– А кони твои где? – рассмеялся Лисняк, – Сам пойду и выберу. Проиграл ты, парень! Я, брат, долго решаю, а уж если что решил, то держусь, как за якорь.

– Молодец, слов нет. Я люблю волевых людей. Что ж, тогда давайте распрощаемся. Мне пора идти. – И Зарубин подал Лисняку руку.

– А куда ты торопишься на ночь глядя? – удивился

Лисняк. – Ради редких гостей дела-то можно и отодвинуть.

– Дело такое, что не отодвинешь, – ответил Зарубин. –

Через час или полтора прилетят самолеты с представителем фронта.

На Лисняка точно ушат холодной воды вылили. Раскрыв широко глаза, он озадаченно глядел на Зарубина.

– Самолет, говоришь? – тихо спросил он.

– Да. Два даже.

– С Большой земли?

– Ну, конечно!

– Зарезал! Обжулил! – завопил вдруг Лисняк и, схватив со стола свою кожаную кепку, ударил ею об землю. –

Пропала пара коней! Вот подъехал, так подъехал!… Куда же мне деваться! Плакали коняшки… Придется домой на своих катушках топать.

От дружного хохота тряслась землянка.

…Около полуночи все собрались на поляне в ожидании самолетов. Лисняк волновался больше, чем другие. Их отряд не имел еще живой связи с Большой землей. В этом преимущество было на стороне партизан Зарубина. Пушкарев по этому поводу сказал гостю: