– А мы недобрые.

Матвей хмыкнул:

– Так и мне с вами детей не крестить. Но дровишек все же принеси – он многозначительно глянул на Аржана, что уже подбросил сушняка и сидел, удобно пристроив винтовку на коленях.

Худой сплюнул зло и принялся распутывать веревки, державшие дрова на спине его лошади. Толстый суетился рядом, больше мешая, и напарник ощерился:

– Не мельтеши.

Толстый громким свистящим шепотом, который слышно было, наверное, в другом конце Теснины, спросил:

– Чего делать будем? Их двое всего, да и пацаны оба совсем.

– Не мельтеши, сказал – худой распутал, наконец, узлы, и дрова с сухим стуком посыпались на траву. Толстый подхватил несколько лесин покрупнее и с кряхтеньем потащил к костру, бормоча что-то под нос. Худой пришел следом, уселся рядом со Степаном и с вызовом посмотрел на Матвея:

– Ну и чего надо?

Аржан улыбнулся недобро, поглаживая винтовку и всем своим видом показывая, что ему нужен только повод. Толстяк пихнул напарника локтем в бок, но тот не обратил внимания, не сводя глаз с Матвея. А тот спокойно налил в котелок воды и пристроил на тагане над жарко разгоревшимся огнем, уселся напротив чужаков:

– Вы кто такие и чего тут делаете?

– А кто ты такой и по какому праву вопросы задаешь? – худой и не собирался отступаться.

– Я спрашиваю – Матвей сделал ударение на «я» – а ты отвечаешь.

– А если не стану отвечать? – вызов в голосе худого становился все явственнее.

– Я тогда больше не спрошу. Он спросит – Матвей кивнул на Аржана, и тот осклабился еще шире.

Толстяк задрожал всем телом, судорожно сглотнул, глянул искоса на напарника и заговорил:

– Мы это… нам сказали табор ставить, мы и пришли… Дрова там привезти, лапника, шалаши сделать…

– А для кого?

Худой уже откровенно рявкнул Матвею в лицо:

– Да не твое это дело! Что ты заладил – кто да что?