— Вон в лагуне стоит их судно, — указала Катафа. — Откуда они приехали?

— Не знаю… пойдем домой! — хрипло, стараясь скрыть свое волнение, произнес Дик, увлекая ее в чащу.

— Слышишь? — спросила Катафа.

Она проснулась с первыми лучами солнца и услышала какие-то глухие звуки, доносившиеся с берега, подхватывавшиеся и разносившиеся эхом по всему острову.

Это приехавшие купцы принялись за работу. Рабы подрубали и валили драгоценные сандаловые деревья, ради которых судно и заехало на этот остров. Глухие удары раздавались один за другим и делались все ближе и ближе, становились все отчетливее и яснее. Оттуда же стали доноситься и окрики белых и голоса чернокожих.

Дик развел костер, Катафа стала готовить завтрак. Она положила испечь плоды хлебного дерева и рыбу и подала завтрак на двух широких листьях. К этому же она присоединила еще бананы и кокосовые орехи.

Дик ел, но молчал, прислушиваясь к рубке леса, думая о белых. Его опять неудержимо влекло к ним.

Катафа принялась за уборку, а Дик взялся за свое неизменное копье.

— Я пойду туда… Посмотреть, что там делается, — сказал он, — а ты иди в чащу, где спрятана лодка, и жди меня там.

Затем он быстро зашагал по направлению к западному берегу. Он, как и вчера ночью, прошел через чащу деревьев и лиан, раздвигая ветви и внимательно оглядываясь по сторонам.

Выйдя на узкую, протоптанную им и Катафой тропинку, ведшую к берегу, он увидел, что прямо на него с берега шел большой рыжебородый человек. У него было круглое, белое, с ярким румянцем, веснушчатое лицо, маленькие хитрые глазки и ярко-рыжая бородка. В руке он держал хлыст и стегал им вправо и влево, сбивая верхушки поросли.

Четверо черных, безобразных и согнувшихся чуть не вдвое людей следовали за ним.

Дик быстро, с ловкостью пантеры, шмыгнул в заросли и теперь рассмотрел их черные курчавые головы, их безобразные, лоснящиеся лица с толстыми губами и сверкавшими белками глаз, с украшениями в носу и ушах, а также какие-то страшные непонятные следы на шее. Это были следы цепей, но Дик не знал этого. Спины их носили следы ударов плетей и еще не зажившие гноящиеся болячки.

Рыжебородый ходил от дерева к дереву и что-то указывал неграм, покрикивая и иногда похлестывая подвернувшегося ему того или другого из них.

Дик, незамеченный, наблюдал за ними, и когда белый, оставив черных на работе, вернулся к месту, где ночью был костер, Дик последовал за ним.

Судно, как и вчера, тихо покачивалось на чуть шевелившихся водах в лагуне, а на берегу сидели еще два белых человека. Пришедший с раздражением стал что-то говорить им. Дик не мог разобрать всего, что он говорил, понял только, что дело шло о каком-то беглеце, и большой рыжебородый грозился проучить этого беглеца.