Это та жара, от которой человек чувствует себя превращенным в мокрую тряпку; жара, растворяющая нравственность, и хорошие манеры, и настроение, и нервную энергию до такой степени, что они вытекают из пор вместе с потом. Хмель «не берет» в этой температуре, и стакан крепчайшей водки действует на голову приблизительно так же, как стакан воды.

— Вот куда мы идем завтра, — сказал Меус, указывая на юго-восток, — для переговоров с этими скотами.

Адамс вздрогнул от силы омерзения, вложенного Меусом в эти несколько слов. Когда дело шло о каучуке и клыках, он говорил почти со злобой, но ни разу еще в его ленивом, жалобном голосе не звучало подобной нотки.

Эти скоты! Он ненавидел их, и было бы неестественно, если бы этого не было. В сущности, они были его тюремщиками, в их работе заключалось его избавление.

Бунт этой деревни оставит его без каучука и, вероятно, навлечет на него недовольство начальства.

Пронеслась летучая мышь так близко, что отравила воздух своим запахом, а из леса, с далекого запада, донесся скрипучий, как пила, крик леопарда на охоте. Много свирепых существ охотились в лесу в эту ночь, но не было ни одного из них более свирепого, чем Меус, когда он стоял в лунном свете, с папироской в руке, глядя на мглистый лес по направлению к Прудам Безмолвия.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XIII. ПРУДЫ БЕЗМОЛВИЯ

XIII. ПРУДЫ БЕЗМОЛВИЯ

На следующее утро Берселиус приказал Феликсу достать из амбара палатки и на два дня съестных припасов. Нести все это должны были «солдаты» форта, сопровождавшие их в экскурсию.

Адамс с изумлением отмечал детское любопытство, внушаемое Меусу имуществом Берселиуса. В особенности заинтересовали его непромокаемые зеленые палатки — последнее изобретение Европы. Стулья, складные ванны, пологи от москитов последнего образца, алюминиевая кухонная утварь — все это казалось его ребяческому уму необычайным. И в самом деле, его пребывание в форте М’Басса сделало его ребенком в одном отношении: его интересовало одно только малое.

В то время как шли приготовления к отбытию, Адамс вышел прогуляться за стену. Чернокожие «солдаты» сидели на солнце у своих хибарок, иные чистили винтовки, другие курили; когда бы не винтовки и фески, их можно было, при наличности Карфагена на заднем плане, принять за чернокожих легионеров Гамилькара, яростных безродных наемников, свирепых, как бой барабанов из леопардовой шкуры, призывавший их на бой.

Адамс обогнул стену с западной стороны и достиг северной стены, которая была выше других. К ней был приделан навес, наподобие огромной свиной закуты, под которой царила неописуемая грязь и зловоние; к стене было прикреплено штук тридцать колец, и на каждом кольце висела большая ржавая цепь с ошейником в конце.