Воистину примета лежащего слона оказалась верной!

Когда все нагрузились — Адамс наравне с неграми, — они повернулись спиной к дереву и прудам, предоставляя им гореть здесь на солнце во веки вечные, и двинулись прямо на запад, в том направлении, откуда пришли.

Берселиус пришел сюда в погоне за грозным и беспощадным существом; он шел обратно за чем-то, еще более ужасным и беспощадным, — за памятью.

Они отбыли из лагеря часа через четыре после восхода солнца и через два часа достигли той гряды холмов, о которой Берселиус говорил, что она находится у горизонта…

Когда они поднялись на нее, Берселиус остановился и начал вглядываться вперед: лицо его выражало надежду и торжество.

Он схватил Адамса за руку и указал на запад. С холмов открывался широкий вид на окрестности.

— Я ясно помню все это, — сказал он, — все, вплоть до горизонта.

— А за горизонтом?

— Стоит туман, — сказал Берселиус. — Но он будет отступать передо мной. Теперь я знаю, что мне надо только увидеть предметы, чтобы вспомнить их и самого себя в связи с ними.

Адамс промолчал. На него жутью повеяло от мысли, что этот человек в буквальном смысле проходит в обратном направлении к своему прошлому. По мере того как будут отдергиваться завесы дали, одна за другой, прошлое будет возвращаться к нему, шаг за шагом.

Но Адамс и не воображал себе всего ужаса этого путешествия.

Его поразила одна странность. Берселиус ни разу не попытался рассеять туман путем вопросов. Он, очевидно, был всецело поглощен мыслью о завесе тумана и о необходимости бороться с ней физическими средствами — дерево за деревом и миля за милей.

Потому, вероятно, он не задавал вопросов, что находился во власти глубоко залегшего в нем инстинкта, говорившего ему, что утраченное им прошлое может воскреснуть только при реальном соприкосновении с виденными раньше предметами.

XXIV. ПРИГОВОР ПУСТЫНИ

XXIV. ПРИГОВОР ПУСТЫНИ

Берселиус ни слова не спросил о катастрофе. Собственное его несчастье, вероятно, уничтожило интерес ко всему остальному.

Адамс ничего не говорил ему о Феликсе, о его ужасных деяниях и краже ружья. Между тем Феликс, хотя и исчез с глаз Адамса навсегда, однако не исчез еще с лица земли. Он жил и действовал, и судьба его стоит нескольких слов, ибо представляет собой трагедию, вполне подходящую для этой безжалостной страны.

Завладев ружьем и патронташем, заппо-зап вприпрыжку отправился на северо-восток, наслаждаясь сознанием обладания и власти. Отойдя миль на шесть от лагеря, он бросился на землю под кустом и, положив руку на ружье, проспал до зари и охотился во сне, как гончая собака.