Свободных людей не было. Немногословный, большеносый, могучего сложения, Семен Тугутов, задумчиво поглядывая вокруг своими светлыми глазами, ушел с Прокопием Титовым в тайгу, охранять пасущихся оленей. Уже стояли две палатки с жарко натопленными железными печками. Вася Губин с Коловоротовым собирали вещи. У пылающего костра, на котором варилась в котлах пища, остался один Кирсан. Он останавливал каждого проходящего мимо человека и задавал вопросы, искательно приближая к нему свое широкое лицо, обрамленное черной бородой и бакенбардами.

— Дед Иван! — крикнул Кирсан проходившему старику Титову. — Как ты назвал эту поляну? Плоская? Или еще каким чертом?

Старый якут, воспитанный на древних поверьях, не привык произносить вслух название местности. Не положено это, раз ты сейчас тут, на этой местности, находишься. Дух местности может обидеться. А Кирсан не только произнес название, а еще и черта помянул. Поэтому старик Иван сделал вид, что не слышал вопроса, и быстро прошел дальше.

Когда на опушке поляны появились Коловоротов и Вася Губин, Кирсан к ним тоже пристал с расспросами. Он старательно выговаривал русские слова, но те, ничего не поняв, отошли от него. Как ни старался Кирсан говорить по-русски, ни один русский его не мог понять. Поглядывая по сторонам, чтобы поймать еще кого-нибудь, — уж очень хотелось побеседовать, — он ходил вокруг костра и поправлял огонь, наблюдая за варевом.

Учитель Никитин и Тогойкин переносили на носилках лежачих больных из самолета в первую палатку. Там их Анна Алексеевна осматривала и делала перевязки, после чего Тогойкин с Никитиным переносили больных во вторую палатку для подготовки в путь.

С той минуты, как старик Иван услыхал про медвежью берлогу да еще узнал, что есть ружье и пули имеются, он буквально потерял покой. Ему необходимо было поговорить с Тогойкиным наедине, и он стал ловить подходящий для этого момент. То нагоняя, то поджидая его, он тихонько упрашивал о чем-то Николая. Наконец Тогойкин дал старику слово показать ему берлогу.

План, который созрел в голове старика, был весьма прост. Он строго накажет Прокопию: «Как доедете до Длинного увала, напои людей чаем, покорми оленей, а мы с Николаем тем временем быстренько съездим в одно местечко». Они возьмут лыжи, ружье, топор и на первой нарте поедут к берлоге. Затем — либо подождут у Длинного увала остальных, если приедут раньше, либо догонят, если опоздают…

Когда выносили из палатки Калмыкова, Анна Алексеевна зажмурилась, покачала головой и вздохнула. Девушки, глядя на врача, поняли, что он безнадежен.