«Не предполагал я, что и она могла быть в армии, и потому не совсем то сказал, — раздумывал Фокин. — Когда же она была в армии? Неужели в эту войну? Лет-то ей немало, могла и в гражданскую… Так то детские забавы… А Иванов словно онемел, — видно, не понравился ему мой разговор с врачом…»

— Сержант Попов! — резко сказал Фокин. — Почему ты вмешиваешься в разговор командира? Не знаешь устава?

— Я ведь ни слова не сказал, товарищ капитан.

— Слов ты не говорил, но смеялся!

— А по-моему, никакого разговора-то и не было, — усмехнулся Иванов.

Подойдя к Тогойкину и взяв его за руку, старый Титов зашептал ему:

— Так вот, сынок, выходит, что все правда!

— Что, Иван Дмитриевич?

— Как что? Ты и вправду спустился с Крутой… — Он помолчал, потом спросил: — Ну как, все было хорошо в пути?

— Все! Видел медвежью берлогу.

— Да что ты? — Старик разволновался и опять перешел на шепот: — Это где же, сынок? По какую сторону озера?

— Это ближе сюда… От голого холма, ну, того, на котором одинокая лиственница, километра четыре будет.

— Так близко? — Старик поймал Тогойкина за рукав, притянул его к себе и зашептал ему на ухо: — Эх, были бы у нас пули!..

— Есть у меня немного пуль.

— Каких? Откуда? Где они, сынок?

— Так ведь Прокопий дал мне ружье и патронташ.

— Да ну?.. Ах, да, ты же к Акулине заезжал, она и дала. Смотри-ка, вот какой ты запасливый, сынок!..

— Товарищ Тогойкин! — крикнула Даша, высунувшись из палатки. — Где ты? Иди сюда…

II

II