Леся положила голову на широкую грудь Терентия, заплакала.

— Леся!.. Вот и встретились. Через два с половиной года. Не плачь. Будем живы — не помрем, — стал утешать Живица девушку. — Ты ведь, говорят, секретарь комсомола, а плачешь. Что же делать тогда рядовому комсомольцу, мне?

Леся поцеловала Терентия. Живица покраснел, прошептал растерянно:

— Я еще… никогда не целовался… с девушкой. До войны обнимался… и только. Все не было смелости. Все откладывал… на завтра. И вот ты меня… поцеловала…

— Ты хороший. Ты настоящий друг. В тебя влюбилась даже Таня, соседка Андрея.

— Не может быть! — удивился Терентий. — Я не красавец, чтобы в меня влюблялись девчата, как… — Он замолк на секунду. — Потому что лицо у меня, когда смеюсь, на солнце похоже, такое круглое.

— Так это же чудесно, что лицо у тебя солнечное! — воскликнула Леся.

Наконец она подошла к Андрею. Остановилась напротив него. Они смотрели друг на друга. И молчали.

Говорили их глаза, как и тогда на берегу Прута июньской ночью сорок первого года, когда признались друг другу в любви. Тогда их свидетелями были звезды.

Голубые глаза.

«Я спешил к тебе, думал о тебе. Думал и днями и ночами, когда небо усеивалось звездами. Посылал мысли свои к тебе, к звездам Надежде, Юности, Счастью, Любви…»

Карие глаза.

«Самая яркая звезда — Любовь. Она вобрала в себя и свет, и силу звезд Юности, Надежды и Счастья…»

Голубые глаза.

«Вот сейчас при всех прижму тебя к груди и поцелую».

Карие глаза.

«Мама писала о тебе, милый. Мама и умерла на твоих глазах. Когда-то она мне говорила, чтобы мы после войны поженились… Теперь ты один у меня…»

10

10