– До… – Шон запнулся, подумал секунду, – до окончания сессии парламента. Надо будет поговорить с людьми, прикинуть возможности… идея-то непростая.

– А побыстрее нельзя? – нахмурился Дирк; лицо его вдруг утратило прежнюю красоту, взгляд изменился, глаза смотрели злобно, как у хорька.

– Мне необходимо именно это время.

– Ну хорошо, – согласился Дирк.

Он перестал хмуриться, даже улыбнулся отцу, протянул было руку, но Шон не поднял головы, и тогда Дирк сунул руку в карман пальто.

– Я совсем забыл о своих гостях, – тихо сказал Шон. – Прошу меня простить. Марк проводит тебя к выходу.

– Так ты дашь мне ответ? – задал вопрос Дирк.

– Да, – серьезно ответил Шон, так и не подняв головы. – Я дам тебе ответ.

Марк проводил Дирка Кортни к парадному входу; его било как в лихорадке – от злости и ненависти к нему. Они шли рядом и молчали, и Марк боролся с дикими, темными и яростными порывами этих чувств, которые буквально захлестывали его. Он ненавидел его за то, что тот запятнал перед ним человека, которого Марк высоко чтил, которому поклонялся, за то, что тот опорочил его своим грязным предложением. Ненавидел за гибель своего деда, за то, что он сделал с Андерслендом, за все страшные, но пока неизвестные ему деяния, совершенные по его приказу, ненавидел за то, что он собирается сотворить с его любимыми землями по ту сторону Чакас-Гейт.

У входных дверей Дирк Кортни взял со стола шляпу и, пристально разглядывая Марка, надвинул ее на глаза.

– Мне нужен хороший друг, – тихонько сказал он. – Мой отец доверяет тебе; мне кажется, у него от тебя нет секретов. Ты слышал весь наш разговор, тебе известно, какая информация может меня интересовать, так что у тебя есть возможность узнать высокую цену моей благодарности.

Марк вытаращил на него глаза. Губы его похолодели и онемели, и он задрожал от усилия овладеть собой. Не доверяя собственному голосу, Марк ничего не сказал в ответ.

А Дирк Кортни, не дав себе труда дожидаться ответа, резко отвернулся, легко сбежал со ступенек и растворился в ночи.

Марк долго еще стоял, глядя ему вслед. В темноте послышалось глухое ворчание мощного двигателя, хруст гравия под крутящимися колесами, два луча автомобильных фар осветили сад, и Дирк исчез.

Ноги Марка шагали в одном ритме с бешено пульсирующим в груди гневом. Приближаясь к двери в кабинет генерала, он уже почти бежал. Даже не постучав, Марк распахнул дверь.

Горькие слова теснились у него в груди, угрожая разорвать ее, – слова обличения, осуждения и неприятия… Он оглядел кабинет, но генерала нигде не было, кресло его за столом оказалось пусто.