С легкой руки Руфи Кортни эта ежегодная политическая миграция называлась Великим треком[14]. Причем вполне оправданно, поскольку, кроме переезда всей семьи и пятнадцати старших слуг, на новое место переправлялись три автомобиля, дюжина лошадей, вся одежда, серебряная утварь, стеклянная посуда, бумаги, книги и другие не менее важные вещи, которые могут понадобиться для поддержания жизни всех членов семейства на надлежащем уровне в напряженное, длящееся несколько месяцев время социальной и политической активности в стране, когда Шон Кортни и его коллеги занимаются государственными делами. И еще это значило, что дом и усадьба Эмойени будут закрыты, зато откроется дом в районе Ньюлендс, у подножия Столовой горы.

В самый разгар этой лихорадочной деятельности в родные пенаты вернулась Сторма Кортни, завершив свой гранд-тур по Британским островам и континенту; ее и Ирен Лечарс в этой поездке сопровождала мать Ирен. В своем последнем письме к Руфи Кортни миссис Лечарс призналась в том, что она совершенно выбилась из сил, как физически, так и душевно. «Вы представить себе не можете, дорогая, какой страшный груз ответственности лег на мои хрупкие плечи. Мы объехали почти половину света, и везде за нами таскалась целая толпа нетерпеливых молодых людей – американцев, итальянцев, французов, все разные графы, бароны, сыновья богатых промышленников и даже сын диктатора одной из южноамериканских республик. Я все это время пребывала в таком напряжении, что однажды не выдержала и заперла обеих девочек в их комнате. И не сразу обнаружила, что они удрали через пожарную лестницу и танцевали до утра в каком-то неприличном boite de nuit[15] в Монпарнасе».

Как любящая жена, Руфь тактично не стала показывать этого письма мужу, и он с горячим нетерпением отца, слепо обожающего дочь и не подозревающего о ее недавних шальных похождениях, готовился к встрече.

Марка на этот раз не включили в число тех, кто участвовал в семейной суете; сидя у окна библиотеки, он наблюдал, как Шон усаживает жену в «роллс-ройс». Сам Шон нарядился, как жених, в темно-синий костюм с белой гвоздикой в петлице, накрахмаленный до хруста легкомысленный воротничок, пестренький шелковый галстук и лихо надвинул на бровь шляпу. Борода его была подстрижена и вымыта шампунем, в глазах сверкали радостные искорки в предвкушении долгожданной встречи; шагая вокруг машины к своему сиденью, он легко поигрывал тростью.

«Роллс-ройс» с урчанием уехал почти на два часа раньше ожидаемого прибытия в гавань к причалу № 1 почтового парохода. На почтительном расстоянии за ним следовал еще один «роллс-ройс», который понадобится для транспортировки багажа Стормы Кортни.