– Он еще молод, – проворчал Шон. – И я плачу ему, черт побери, и немало.

Он взял сапоги и, тяжело ступая, прошел в гардеробную; хромота его сейчас, когда на ногах остались только носки, выглядела заметнее.

– А кроме того, я что-то не слышал, чтобы он жаловался.

Он вернулся уже в ночной рубашке и улегся в кровать рядом с ней.

– Если ты и дальше собираешься держать его здесь допоздна, было бы несправедливо каждую ночь отправлять его обратно в город.

– Что ты предлагаешь? – спросил он, заводя золотые часы и кладя их на прикроватный столик.

– Давай поселим его в доме привратника. Возни с этим будет немного, а дом все равно много лет пустует.

– Отличная мысль, – сразу же согласился Шон, нисколько не удивившись. – Он всегда окажется под рукой и сможет работать круглые сутки.

– А вы, оказывается, человек крутой, генерал Кортни.

Шон повернулся к ней и запечатлел на ее губах долгий поцелуй.

– Я рад, что ты это заметила, – прошептал он ей на ушко.

Руфь хихикнула, словно юная невеста.

– Я вовсе не это хотела сказать, – прошептала она в ответ.

– А давай-ка посмотрим, можем ли мы научить тебя кой-чему такому, что самому мистеру Лоуренсу не под силу, – предложил он.

Заново побеленный и подновленный, обставленный мебелью, которая оказалась лишней в большом доме, этот одноэтажный домик показался Марку настоящим дворцом, тем более что в нем совершенно не обнаружилось тараканов и грызунов. До большого дома было меньше полумили, и рабочий день его стал совсем ненормированным, впрочем, как и у самого хозяина, а положение с каждым днем становилось все более надежным, естественно вписываясь в ритм жизни всего семейства. Круг обязанностей у него был широк. От Марка требовалось писать для Шона речи, собирать разного рода информацию, отвечать на письма и разбираться с прочей корреспонденцией, не столь важной, чтобы к ней прилагал руку сам генерал, а также с домашними счетами… А порой и просто сидеть рядом с Шоном Кортни, когда тому требовался собеседник, который умеет не только внимательно слушать, но и спорить и рождать новые идеи.

Тем не менее у Марка оставалось еще время для любимого занятия: чтения. На полках библиотеки в Эмойени стояли тысячи книг, и Марк пачками таскал их в свой «дворец» и читал допоздна, жадно поглощая все подряд: исторические труды, биографии, сатиру, политические трактаты, произведения Зейна Грея, Редьярда Киплинга, Райдера Хаггарда.

Потом в Эмойени вдруг воцарилась новая атмосфера возбуждения и переполоха: приближалось начало парламентской сессии. А это значило, что все обитатели дома должны сорваться с насиженных мест и ехать чуть ли не за тысячу миль в Кейптаун.