Подписывать телеграмму он не стал.

Почтовый служащий сказал, что срочная телеграмма стоит семь пенсов и ее отправят в первую очередь, как только восстановят работу линии северной связи.

Марк вышел на улицу; ему было плохо, он чувствовал себя опустошенным. Душа болела; он понимал, что и тогда, и теперь сделал что-то не так. Он задавал себе вопрос, насколько бессмысленной являлась надежда на то, что Фергюс Макдональд выбросит свой смертоносный груз в какую-нибудь заброшенную шахту до того, как по стране в смертельной пляске пойдет гулять революция и станут гибнуть люди.

Уже почти стемнело, когда Фергюс Макдональд поставил велосипед в сарай и помедлил в маленьком дворике, отстегивая зажимы с брючных манжет, прежде чем направиться к кухонной двери.

В маленькой кухоньке стоял запах тушеной капусты, в воздухе висело влажное облако пара. Он остановился, прищурившись.

Хелена сидела за столом. Когда Фергюс вошел, она даже не посмотрела на мужа. К губам ее прилипла сигарета, на конце которой висел серый пепел длиной чуть ли не в дюйм.

На ней был все тот же затрапезный халат, который он видел за завтраком, и ее облик выдавал, что с самого утра она не мылась и не переодевалась. Давно не чесанные длинные волосы свисали по щекам маслянистыми черными змеями. За последние несколько месяцев она растолстела, лицо заплыло жиром, темные волоски на верхней губе стали еще темнее и росли гуще, грудь раздулась и тяжело свисала в раскрытом вороте халата.

– Ну здравствуй, любовь моя, – сказал Фергюс.

Он сбросил пиджак и повесил его на спинку стула. Сощурившись от дыма, тонкой струйкой поднимающегося от сигареты, Хелена перевернула страницу брошюрки.

Фергюс открыл черную бутылку с пивом – выходящий из нее газ резко зашипел.

– Какие у нас сегодня новости? – спросил он.

– Там тебе что-то прислали. – Она кивнула в сторону кухонного шкафа, и пепел легкими хлопьями упал с сигареты ей на халат.

С бутылкой в руке Фергюс подошел к шкафу и взял темный конверт.

– Небось одна из твоих куколок, – сказала Хелена и усмехнулась: ее саркастическое замечание прозвучало малоправдоподобно.

Фергюс надорвал конверт.

Несколько долгих секунд он стоял, непонимающим взглядом уставившись на телеграмму.

– Черт меня побери! – злобно выругался он. И с грохотом поставил бутылку на стол.