Несмотря на поздний вечер, на каждом углу стояли небольшие группы людей. Вид они имели унылый и скучающий, как и всякий, кому нечем заняться, поскольку даже военное обучение и ежевечерние собрания стали всем надоедать.

Яростно крутя педали, Фергюс мчался по темнеющим улицам; первый испуг и тревога в нем скоро превратились в бурное ликование.

Теперь самое время! Они готовы выступить, готовы как никогда, – если не будет решительных действий с обеих сторон, то длинные, скучные дни забастовочного безделья пагубно скажутся на их решимости. Он вдруг понял, что весть, которая еще несколько минут назад грозила катастрофой, теперь стала спасительной, ниспосланной самим Богом благоприятной возможностью. «Пусть приходят, мы будем готовы их встретить», – думал он, нажимая на тормоз рядом с группой из четырех праздношатающихся бездельников на тротуаре рядом с баром фордсбургского Гранд-отеля.

– Передайте приказ всем командирам района немедленно собраться в Доме профсоюзов. Поторопитесь, братья, это крайне срочно.

Они быстро разбежались в разные стороны, а он снова нажал на педали, на ходу раздавая приказы.

В кабинетах Дома профсоюзов еще оставалось около дюжины товарищей; они ели бутерброды, запивая чаем из термосов, а кто не закусывал, тот трудился: готовил талоны на пособия семьям забастовщиков. Как только в помещение вбежал Фергюс, беззаботная атмосфера сразу изменилась.

– Все, товарищи, началось! К нам идут отряды зарпсов[26].

Полиция применила свою классическую тактику, явившись с первыми проблесками рассвета. Отряд всадников авангарда въехал во впадину между Фордсбургом и железнодорожным переездом, где дорога на Йоханнесбург проходила между убогих домишек и участков открытой земли, заросших сорной травой и заваленных кучами отбросов.

По впадине стелился низкий густой туман; девять конных полицейских преодолевали это пространство так, словно переходили вброд вяло текущие речные воды.

Чтобы конская сбруя не звенела, они заранее обмотали ее тряпками, подтянули амуницию и теперь совершенно беззвучно окунулись по грудь в плывущие струи тумана. Еще не вполне рассвело, и бледнеющая ночная мгла скрывала бляхи у них на груди, кокарды на головных уборах и начищенные до блеска пуговицы – лишь темные силуэты шлемов давали возможность распознать всадников.

В пятидесяти ярдах позади передового отряда следовало два полицейских экипажа, представляющие собой высокие фургоны на четырех колесах и с зарешеченными окнами. Они предназначались для перевозки арестованных; рядом с каждым шагало по десятку констеблей. Винтовки они несли в положении «на плечо» и шли быстро, стараясь не отставать от экипажей. Спустившись во впадину, они утонули в тумане по плечи – только головы торчали над медленно плывущей белой поверхностью. Они походили на странных морских животных, и туман заглушал тяжелую поступь их сапог.