Решающим фактором операции была внезапность: 4-й гвардейский кавкорпус обрушивался на крупные штабы немецко-фашистских войск.

Накануне выступления штаб КМГ и близкие к нему части подверглись усиленной бомбардировке с воздуха.

Налету немецкой авиации предшествовал один эпизод, о котором шло много разговоров среди бойцов и офицеров. Да и теперь по поводу таких случаев возникает немало пересудов и «философских» рассуждений.

Должен ли командующий крупной группой войск водить солдат в атаку? По логике — нет. Такого ранга командир должен видеть перед собой все войска и отвечать за них. Но если вопрос задать тем, кто действовал по тылам противника, последует и другой ответ. В тылу неприятеля любой начальник с его охраной и штабом может подвергнуться нападению. Что тогда? Руководить боем по «телефону» или возглавить атаку?

Передо мной письмо гвардии полковника А. К. Коненко из Москвы, датировано от 24.I.1960 года. Он пишет:

«Когда группа противника из Снигиревской группировки наскочила на штаб корпуса, Плиев сам водил эскадрон в кавалерийскую атаку».

«Когда группа противника из Снигиревской группировки наскочила на штаб корпуса, Плиев сам водил эскадрон в кавалерийскую атаку».

Так было и в Раздельной. Тогда никто не нападал на штаб КМГ, но ночная атака решала исход операции, и командующий возглавил штурм. Таких случаев немало. О командирах дивизий, полков и говорить нечего — они почти всегда с казаками.

Не следует думать, что командование 1-й гвардейской КМГ и ее войска брали противника «на ура» и командиры соединений, подражая И. А. Плиеву, всякий раз лично водили солдат в атаку.

Плиев имел при себе сильную оперативную группу, радиосвязь, самолеты «ПО-2», представителей родов войск, офицеров разведки и связи. Но дела в тылу противника порой складывались так, что командующий должен был «прижиматься» к передовым войскам, видеть сложный калейдоскоп обстановки и непосредственно влиять на войска. Это мог делать только храбрый генерал. И тот военный историк, который неодобрительно отнесется к личной отваге генерала и умолчит о ней, только обеднит портрет полководца. Действия по глубоким тылам врага не всегда вмещались в рамки общепринятых академических норм.

…Утром третьего апреля 1945 года группа немецких солдат набрела на командный пункт КМГ и открыла огонь.

Казак Арсентий Стринжа, участник атаки, позже рассказывал на биваке:

— Наш генерал как раз был сильно занят, сидел над картой, и очень рассердился. Выхватил шашку из ножен, взлетел на коня и повел эскадрон охраны с места в атаку. Лошадь его Искра — злая, зубами рвет противника. Парторг Саша Браев крикнул: «Коммунисты, вперед!» Он всегда давал такую команду, когда дело пахло керосином… Бросились мы на конях догонять своего командующего (лошадь-то под ним получше наших!). Пока догоняли, время зря не теряли — рубили — от гренадеров ничего не осталось. Троих наших ранило только, под Браевым лошадь сбило… Вернулся Исса Александрович в палатку, ругается: «Подлецы. Хулиганы. Не дают спокойно работать…»