— Приговор, пожалуйста, — сказал он и тут же поправился: — Получите с меня.
Официантка протянула заготовленный счет, Павлова потянулась к сумке, Сергеев, быстро расплатившись, сказал:
— Я не забываю должников и очень скоро начну начислять проценты.
В машине они закурили. Сергеев очень хотел покататься и, так как Павлова не назвала адрес, свернул направо, помчал по своему излюбленному маршруту. Привычно гудел мотор, крутилось Садовое кольцо, в машине сидела женщина, прикрыв глаза, она держала на коленях Микки-Мауса. Держала аккуратно, боясь сделать ему больно. Сергеев оценил заботу о любимой игрушке и вел машину мягко, плавно объезжая железные крышки канализационных люков. Иногда Павлова стряхивала с сигареты пепел, и тогда при следующей затяжке огонек высвечивал ее лицо, длинные вздрагивающие ресницы и под ними чуть поблескивающие щелки глаз. Сергеев старался не поворачиваться в ее сторону, почему-то он был уверен, что женщине хочется побыть одной. Трубка, конечно, погасла, хотелось курить, но надо было доставать спички, двигаться, шуметь, и он просто сосал твердый горьковатый мундштук.
Так они ехали долго, пошли было второй круг, но Павлова выпрямилась, приклеила Микки-Мауса на место, назвала адрес. Оказалось, что она живет рядом с театром и «Пекином». Сергеев, развернувшись, моментально доставил ее к дому.
— Спасибо, Сергеев, — сказала актриса, не двигаясь с места.
Он подумал, что надо бы выйти, открыть ей дверь, но не двинулся, грыз трубку, молчал.
— Зовите меня всегда по фамилии, — почему-то сказал он. — Меня все зовут по фамилии.
— Хорошо, Сергеев. У меня есть друг, которого я тоже всегда зову по фамилии.
Он понял, что друг — Зверев, воспоминание об этом человеке сразу опустило на землю. Сергеев вышел, открыв дверцу, помог актрисе выйти.
— Спокойной ночи, Таня.
— Спокойной ночи, Сергеев. — Она не протянула руки, быстро скрылась в темном подъезде.
Он раскурил трубку, подождал, пока наверху хлопнула дверь, сев за руль, рванул машину так, что она, взревев, вылетела из переулка и, не желая простить грубого обращения, долго еще фыркала, вздрагивала.
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ МАЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ
Начальник смены, пожилой мужчина с изрытым оспой лицом, подошел к Сергееву.
— Ну, идемте, майор. Последний раз и категорически предупреждаю: вы не имеете права даже дотронуться до вещей господина Дональда. Досмотр будет проводить наш сотрудник.
— Я давно все понял, уважаемый Владимир Петрович, я пальцем не шевельну, только постою рядом, — ответил миролюбиво Сергеев. Они вышли в общий зал.