Телефон вздрогнул ровно в четыре часа, «друг» оказался человеком пунктуальным. Зверев чуть выждал, снял трубку.

— Слушаю.

— Николай Иванович? — В голосе слышался чуть заметный акцент.

— Да.

— Вы меня узнали? Вы согласны встретиться?

— Да.

— Когда? Где?

— Запишите мой адрес и приезжайте.

— Это удобно?

— Да. — Зверев продиктовал адрес, встал, медленно прошелся по квартире.

Комнаты и кухня оказались на месте, двери бесшумно открывались и закрывались. Все было в полном порядке.

Делая все чисто автоматически по выработанной годами привычке, он взял гантели, разогрелся до пота, принял холодный душ, растерся жестким полотенцем, надел свежую рубашку и новый костюм, тщательно завязал галстук, вывел пробор — волосок к волоску. Он давно уже приучился в трудные минуты приводить себя в порядок. Он даже создал теорию, что от физической формы и внешнего вида зависит содержание человека. Единственное, чем он мог гордиться — выдержкой. Привычно спокойное выражение лица, чуть прищуренные насмешливые глаза, пожалуй, в них появилась еле заметная собачья тоска, но увидеть ее смогли бы лишь мать да жена, а не «друг» из заграницы.

«Друг» был человеком лет пятидесяти, но совсем седой, можно подумать, что он в парике. На секунду задержавшись на пороге, он взглянул настороженно, тут же улыбнулся, вошел в квартиру. Рукопожатие у него было в меру твердое и официальное, без заигрывания и уверений в вечной преданности и любви.

В другое время этот человек Звереву понравился бы.

— Эдвин Робертс, — сказал он, лукаво сощурившись, как бы извиняясь за неудачную шутку, мол, извините меня, правила игры не я придумал.

Зверев жестом пригласил гостя в гостиную, сел за стол, не предлагая гостю ни коньяку, ни кофе, ни даже сигареты.

Робертс осмотрел комнату и хозяина, в лукавых глазах не было бесцеремонности, они очень доброжелательно взглянули на Зверева, приглашая улыбнуться, относиться с мудрой иронией к создавшейся ситуации. Зверев кивнул на стул. Гость с сожалением вздохнул, сел напротив, погладил ладонью полированную поверхность стола, снова вздохнул. Его живые глаза не грустили, контрастируя с совершенно седой головой, они молодо поблескивали, готовы были засмеяться, предоставь им хозяин хотя бы малейший повод.

— Сегодня жарко, — сказал он, выждав паузу, спросил: — Можно курить?

Зверев достал пачку «Кэмел», закурил, но гостю не предложил, лишь взял с серванта пепельницу, поставил в центре стола. Робертс пожал плечами, тоже закурил, неторопливо заговорил:

— Я никогда не увлекался спортом, Николай Иванович. Мне известна ваша манера решать споры, к сожалению, ничего не могу вам противопоставить. Мы объясняемся при помощи слов. Это мое единственное условие.