– Благодарю за искренность, ваше высокопревосходительство. И, если позволите, отвечу вам с той же искренностью. Я не разделяю ваших взглядов на переустройство русского государства. Кроме того, я русский офицер и принимал присягу своему царю и отечеству. И никогда не пойду против своего императора, чтобы я о нем не думал!

– Да кто же вас зовет на баррикады, Владимир Николаевич? – всплеснул руками Витте. – Боже упаси! Я просил у вас другого: защиты! Высочайшая милость – назначение меня главноуполномоченным на предстоящих мирных переговорах с Японией – последняя капля для моих убийц! Мир будет позорным для России, и вы не хуже меня знаете, что в Петербурге есть мощное лобби, добивающееся продолжения военных действий. Эти люди, как и Николай, убеждены, что я сумею добиться мира – причем на наименее позорных для России условиях. Меня предупредили, что вслед мне будет послан убийца – с тем, чтобы помешать передать в печать подготовленную монографию и сорвать подписание мира! Кстати говоря, монография пока не готова для печатания. Буду дорабатывать ее после поездки в Америку – если вернусь оттуда, конечно…

– Вы полагаете, что государь сделал свой выбор в вашу пользу, при этом ничуть не желая мира? Немного странно, вам не кажется, ваше высокопревосходительство?

– Это и называется политикой, господин полковник, – устало вздохнул Витте. – Одной рукой сделать то, что обязан сделать – даже против своего желания. А другой – заботливо сунуть палку в раскрученное собой же колесо… Между тем в вашей контрразведке работают профессионалы высокого класса, я наслышан о некоторых ваших делах, господин полковник. И, признаться, весьма сожалею, что в свое время был категорически против создания вашей секретной службы. Поверьте, я говорю сейчас об этом не для того, чтобы еще раз попытаться заручиться вашей помощью.

Лавров встал.

– Ваше высокопревосходительство, мне очень жаль, но… Если бы речь шла об угрозе вам со стороны иностранных агентов, то я счел бы честью оградить великого реформатора России от их преступных посягательств…

– Я понимаю вас, господин полковник, – Витте встал вслед за гостем. – Со внутренними врагами бороться вас никто не уполномочил. Да, вас просто не поймут. Простите, что отнял у вас много времени и просил того, чего не имел права просить… Я провожу вас…

Шагая к выходу вслед за хозяином дома через анфиладу[190] комнат, Лавров чувствовал немалые угрызения совести. По сути, он только что отказал в помощи тонущему в болоте – мотивируя это опасением запачкать рукава мундира…