– Когда истечет перемирие? – спросил он.

– В полночь.

– Но до рассвета они бой не начнут, – сказал Эгил.

– До исхода утра, – уточнил я.

Требовалось время, чтобы выстроить армии, а затем дать молодым идиотам послоняться между ними, вызывая врагов на поединок.

Дождь барабанил по парусине, растянутой нами на кольях нашего грубого шалаша.

– Земля будет мокрой, – мрачно заметил Финан. – Скользкой.

Никто не ответил.

– Нам надо поспать, – заявил я, хотя и понимал, что уснуть будет сложно.

Бой окажется трудным и для противника – земля будет такой же скользкой для них, как и для нас. Дождь усилился, и я молился, чтобы он не унимался и днем, потому как ирландские норманны любят использовать лучников, а ливень намочит тетивы луков.

Я обошел костры своих людей. Говорил обычные слова, напоминая, чтобы они готовились к этому бою, а отработанные часами, днями, месяцами и годами навыки спасут им завтра жизнь. Но сам знал, что, вопреки любому искусству, многие погибнут. «Стена щитов» не ведает жалости. Какой-то священник молился с частью моих христиан, и я не стал ему мешать, только велел всем поесть, выспаться, если смогут, и не трусить.

– Мы – беббанбургские волки, – увещевал их я. – Нас никто не победит.

Новый заряд ливня заставил меня податься к ярко полыхающим огням в середине лагеря. Я не ожидал боя раньше позднего утра, но ходил в кольчуге, по большей части ради тепла, которое давала кожаная поддевка. В нарядном шатре короля горели свечи, и я направился к нему. Двое стражников у входа признали меня и, поскольку меча или сакса при мне не было, разрешили войти.

– Лорд, его там нет, – предупредил один из них.

Я все равно вошел, просто чтобы спрятаться от дождя. В шатре было пусто, если не считать священника в богатой рясе. Тот преклонил колени на подушке перед переносным алтарем с серебряным распятием. Услышав мои шаги, он обернулся, и я узнал своего сына, епископа. Я остановился и едва не пошел назад к выходу, но сын встал. Вид у него был такой же смущенный, как у меня.

– Отец… – робко начал он. – Король отправился поговорить со своими людьми.

– Я делал то же самое.

Мне подумалось, что стоит остаться. Дождь наверняка загонит Этельстана обратно в шатер. У меня не было причин разговаривать с королем, разве что желание поделиться общими нашими страхами и надеждами насчет завтра. Я подошел к столу, увидел глиняный кувшин. Вино в нем не пахло как уксус, поэтому я налил себе немного в кубок.

– Не думаю, что он будет против, если я украду его вино. – Я заметил, что взгляд сына остановился на тяжелом золотом кресте у меня на шее, и пожал плечами. – Бенедетта заставила надеть. Говорит, что он будет оберегать меня.