– Как это не стал?! – возразил я. – Ты князь церкви! Я горжусь тобой!

– Правда? – удивленно спросил он.

– Утред, – назвал я его именем, которое в гневе отобрал. – Прости и ты меня.

Я раскинул руки, и мы обнялись. Никогда не думал, что снова обниму старшего сына. И вот я прижимал его к себе, причем так тесно, что ладони мои царапали золотое и серебряное шитье его облачения. На глаза навернулись слезы.

– Будь храбр, – молвил я, не выпуская его из объятий. – А после победы приезжай к нам в Беббанбург. Прочитаешь проповедь в нашей часовне.

– С удовольствием.

– Не робей и не теряй веры. И мы победим.

Мы расстались, и я, вытирая глаза, вышел из шатра, мерцавшего от горящих внутри свечей. Я шагал мимо лагерных костров, у которых ютились промокшие под дождем люди, слышал доносящиеся из шалашей женские голоса. Все шлюхи Мерсии следовали за войском, да и уэссекские, надо понимать, тоже. Залихватское пение раздавалось теперь у меня за спиной. Напились, решил я. Когда почти добрался до своих, пение перешло вдруг в яростные крики. Ночь прорезал вопль. Послышался безошибочно узнаваемый звон клинков. Снова крики. Из оружия при мне был только нож, но я повернулся и побежал в ту сторону, где происходил беспорядок. К месту, обозначенному внезапным сполохом, устремились и другие. Королевский шатер был объят огнем, пропитанная воском ткань ярко полыхала. Вопили уже все. Воины выхватили мечи, глаза их округлились от страха. Стражники у входа в шатер были мертвы, их тела озаряло пламя горящей материи. Телохранители Этельстана, приметные благодаря алым плащам, взяли шатер в кольцо. Другие сорвали пылающую ткань.

– Они ушли! – проревел кто-то. – Ушли!

Отряду воинов Анлафа удалось пробраться в лагерь. Именно они распевали, изображая из себя пьяных. Расчет строился на том, чтобы убить Этельстана и тем самым вырвать у армии сердце накануне битвы, но Этельстана в шатре не оказалось. Вместо этого убийцы нашли там епископа.

Этельстан подошел к остаткам шатра.

– Куда часовые смотрели? – сердито спросил он у одного из спутников. Потом заметил меня. – Лорд Утред, мои соболезнования.

Мой старший сын лежал мертвым. Изрубленный мечами, в обагренном кровью епископском одеянии. Тяжелый нагрудный крест украли. Его тело вытащили из горящего шатра, но слишком поздно. Я опустился на колени и коснулся его лица, совершенно нетронутого и странно умиротворенного.

– Мои соболезнования, – повторил Этельстан.

Какое-то время я не мог вымолвить ни слова, но потом справился с собой:

– Государь, мы с ним сегодня заключили мир.