Одним словом, архитекторы “дивного нового мира”, попытавшиеся учредить ряд эффективных институтов для воплощения своих планов, потерпели неудачу. В мире после окончания войны не было действенной международной системы многосторонней свободной торговли и платежей, а шаги, предпринятые Соединенными Штатами по ее созданию, потерпели неудачу через два года после окончания войны. Однако, в отличие от ООН, международная система торговли и платежей заработала, хотя и не так, как первоначально предполагалось. На практике “золотая эпоха” стала эпохой свободной торговли, свободного движения капитала и стабильной валюты, что соответствовало планам, составлявшимся в военное время. Без сомнения, это произошло в основном благодаря экономическому господству США и доллара, который тем лучше осуществлял функцию стабилизатора, что был привязан к определенному количеству золота. Однако эта система вышла из строя на рубеже 1960–1970‐х годов. Не следует забывать, что в 1950 году США владели почти 60 % основных производственных фондов развитых капиталистических стран и производили около 60 % их продукции. И даже в расцвет “золотой эпохи” (1970) США принадлежали более 50 % производственных фондов остальных развитых капиталистических стран, и почти половина их продукции производилась в США (Armstrong, Glyn, Harrison, 1991, p. 151).

Это в значительной мере было обусловлено страхом перед коммунистами. Вопреки убежденности США, главным препятствием для международной свободной рыночной экономики являлись не протекционистские инстинкты иностранных государств, а сочетание традиционных высоких внутренних тарифов в самих США со стремлением к широкой экспансии американского экспорта, которую еще в военное время вашингтонские стратеги считали “необходимой для достижения полной и эффективной занятости” (Kolko, 1969, р. 13). Сразу после окончания войны агрессивная экспансия явно входила в планы американских высших должностных лиц. Только “холодная война” заставила их подумать о долгосрочной перспективе и убедила в том, что помогать своим будущим конкурентам развиваться как можно быстрее политически необходимо. Некоторые пытались даже доказать, что “холодная война” явилась главным двигателем мирового прогресса (Walker, 1993). Возможно, это преувеличение, однако небывало щедрая помощь в соответствии с “планом Маршалла”, безусловно, помогла преобразованиям в государствах, использовавших ее по назначению (что систематически делали Австрия и Франция). Кроме того, американская помощь стала решающей в ускорении преобразований в Западной Германии и Японии. Впрочем, без сомнения, обе эти страны стали бы великими экономическими державами в любом случае. Сам факт, что, как побежденные страны, они не были самостоятельны во внешней политике, давал им преимущество, поскольку черная дыра военных расходов не опустошала их ресурсы. Тем не менее стоит задаться вопросом: что случилось бы с немецкой экономикой, если бы ее восстановление зависело от европейских государств, боявшихся ее возрождения? Насколько быстро восстановилась бы японская экономика, если бы США не решили превратить Японию в свою промышленную базу сначала во время Корейской, а затем (после 1965 года) Вьетнамской войны? Благодаря американскому финансированию промышленное производство в Японии с 1949 по 1953 год увеличилось вдвое, и неслучайно, что 1966–1970 годы стали пиком экономического роста Японии, составлявшего не менее 14,6 % в год. Роль “холодной войны”, таким образом, не следует недооценивать, даже если в долгосрочной перспективе существенное перетягивание ресурсов на военные расходы наносило вред экономике. В крайнем проявлении – в случае СССР – последствия стали роковыми. Тем не менее даже США предпочитали наращивать свою военную мощь, несмотря на ослабление экономики.