Большой город стал кузницей перемен хотя бы только потому, что был современным по определению. “В Лиме, – любил повторять своим детям один предприимчивый выходец из Анд, – больше прогресса, больше стимулов” (más roce) (Julca, 1992). Хотя мигранты и использовали имеющийся набор традиционного общества для того, чтобы обустроить свою городскую жизнь, строя и структурируя свои трущобные кварталы по образцу сельских общин, слишком многое в городах было новым и незнакомым, слишком многие его обычаи контрастировали с их прежними представлениями. Нигде это не проявлялось так ярко, как в поведении молодых женщин, чей разрыв с традицией оплакивали от Африки до Перу. Юноша-индеец, перебравшийся в Лиму, жалуется в своей песне:

Раньше ты была деревенской девушкойИ жила высоко в горах.Теперь ты в Лиме, завиваешь волосы по‐городскому,Говоришь ученые слова и танцуешь твист.[…]Не будь манерной, не задирай нос[…]Ведь наши волосы по‐прежнему одного цвета(Mangin, 1970, р. 31–32)[126].

Тем не менее современное мировоззрение постепенно охватывало и сельскую местность (даже там, где жизнь не изменилась под воздействием современных технологий и передовых форм организации труда): в ходе так называемой “зеленой революции” в разных частях Азии начали выводить новые селекционные культуры, а чуть позже – развивать производство новых экспортных культур для продажи на мировом рынке. Это стало возможно благодаря развитию массовых воздушных перевозок скоропортящихся товаров (тропических фруктов, цветов) и появлению новых потребительских вкусов в “развитых” странах (кокаин). Последствия таких изменений в сельских регионах нельзя недооценить. Нигде старое и новое не вступали в более резкое противоречие, чем на амазонской границе Колумбии, которая в 1970‐е годы стала перевалочным пунктом на пути транспортировки боливийской и перуанской коки и местом расположения лабораторий, перерабатывающих ее в кокаин. Это произошло через несколько лет после того, как здесь поселились крестьяне-колонисты, сбежавшие от государства и от хозяев, которых защищали известные поборники крестьянского образа жизни – повстанцы из коммунистической группировки “Революционные вооруженные силы Колумбии”. Здесь население, жившее фермерством и тем, что можно добыть с помощью ружья, собаки и рыболовной сети, столкнулось с рынком в его наиболее безжалостной форме. Как могли растущие на клочке земли юкка и бананы конкурировать с культурой, сулящей баснословные, хотя и нестабильные прибыли, а прежний образ жизни – с взлетно-посадочными полосами и возникшими в результате экономического подъема поселками изготовителей и продавцов наркотиков, с их барами и борделями (Molano, 1988)?